— Надо же: малинку забыл. Все как есть с вечера собрал, а малинку на подоконнике оставил.
На горе, в ельнике, послышался стрекот мотоцикла, затем мотор заглушили. И в тишине из леса простодушный голос спросил: «Ну что, мужики, клюет?»
Тишина. Вопрос, с точки зрения истинной рыбацкой этики, был настолько откровенно бестактным, что никто из сидящих на льду людей не счел нужным отвечать вопрошавшему. С горы, гремя ведром, теряя по дороге наломанные сучья, очень сложно кувыркаясь и пытаясь задержать свое падение, спустился некто бородатый, розовощекий в шапке из искусственного меха и телогрейке.
— Мужики, — сказал он, подходя к рыбакам, как будто хотел после своего обращения держать короткую, но выразительную речь. — Где тут можно сесть?
Рыбаки снова, покоробленные такой выпирающей на поверхность простотой, промолчали.
— Первый раз, что ли? — не выдержал тягостного молчания один из рыбаков. — Сверли лунку да садись.
— Первый! — радостно ответствовал новичок. Он, наверное, так бы и стоял до вечера, не решаясь сесть, если бы не подсказали. Он тут же, у себя под ногами, разгреб снег и с плеча начал садить в лед ломом.
— Ты, парень, осторожней, там лед свежий. На погреба оттуда брали.
— Ничего, замерзло поди, пусть долбит.
— Едаким только там и долбить.
— У тебя чо жа, коловорота нету? Всю рыбу перепугаешь.
— Нету! — радостно ответил новичок.
— Мужики, дайте ему кто-нибудь, он ведь так весь компот испортит.
— Ну и дай свой, ты ближе всех сидишь.
— У меня резцы победитовые. Сломает.
— А говорят, на заводе твердого сплава не хватает.
«Ух, ух!» — разносилось по окрестности. Клев на время прекратился.
— Ты скажи, мил человек, — безответственно, из толпы, голос и не рассчитывал на ответ, — где таких делают?
Новичок молчком все долбил лед. Он разогрелся, скинул телогрейку. Наконец, за мгновение до того, как мужики решились бы встать и прогнать парня, тот бросил ломик и принялся выгребать лед из лунки. Столовой ложкой.
— Вот ремок-то, — отозвался-таки на действия нетулики кто-то из мужиков. — Я еще, кровно, едаких не видел.
— Голимый ерш. Я в третьем годе еще тоже на Уфе ерша рыбачил, так тот по ладошке был. Ташшишь его, ташшишь.
— Покуришь да опять ташшишь.
— Смейся. У меня вот хоть бы один яльчик долбанул. Голимый ерш. Перейти бы, да сверлить неохота, перетаскиваться. Это зачем же так?
— Там прокурор вчера рыбачил, — вспомнил кто-то. — Вот елец и ушел. А ершу, ему что сделается?
— Где моя лунка?! — На льду появилось новое лицо. Лицо это было молодое, нагловатое, с претензией. — Где моя лунка, спрашиваю? Я позавчера на ней рыбачил.
