— Вернулась? Что, насовсем?..
— Нет, обратно скоро. Мать спроведать да на вас посмотреть. Как вы тут?
— Да ничего, живем. Урожай опять приезжал немецкий инспектор проверять.
— Ну, и что?
— Будем выкручиваться. Что-нибудь придумаем. А ты как там, в городе?
— Почти устроилась. К Брунсу, переводчицей обещает...
— Ой ли? Высоко, Настя, взлетаешь. Держись! Про Светланку ничего не известно? Где она, что с ней? Жива ли?
— Вроде бы жива, если на допросах не замучили. Вот буду в жандармерии работать — постараюсь все разувать. И по возможности помогу.
— Будем надеяться на тебя, Настя. Время лихое. Фашисты звереют...
Настя смотрела на подругу и примечала про себя: похудела Ольга Сергеевна, лицо осунулось и морщинок под глазами прибавилось. Нелегко тут живется, подпольный колхоз под носом у немцев почти два года существует, и все это на плечах Ольги Сергеевны.
— Значит, держитесь? — спросила Настя.
— Держимся. И будем до конца держаться. Фашисты о подпольном колхозе только, может, догадываются, но ничего толком не знают — как у нас все организовано, какие связи с партизанами.
Ольга Сергеевна словно бы споткнулась на словах. Ведь так много хотелось рассказать подруге, обо всем порассуждать, посоветоваться.
— Хлеб в скирдах,— продолжала она. — С обмолотом тянем. Приезжали, спрашивали, почему не молотим. Ответила — молотилка в ремонте, а руками молотить, дескать, долго, да и мужиков нет, а что одни женщины да подростки. Уже разнарядка из управы пришла — сколько сдавать. Ответа не дали. Ждем указаний из подпольного райкома...
— Если хлеб фашистам отдать,— сказала Настя,— то лучше бы не сеять. Зачем врагу помогать?
— Но мы посеяли. А раз посеяли — обмолотим, хлебопоставки государству выполним. Как полагается по законам Советской власти. А фашистам—вот!.. — Ольга Сергеевна показала кукиш.
— Я не одна приехала,— сказала Настя. — Со мной — мальчонка, сирота. Сейчас он у матери пока. Помогите ему. Может, отец жив — в партизанах или на фронте. Ребенка надо сберечь.
— Не беспокойся. В обиду не дадим, всем миром поможем.
Подруги сидели почти до полуночи. О чем только не говорили! Настя спохватилась, поднялась с табуретки, поднялась и Ольга Сергеевна, обняла Настю, прижалась щекой — лицо ее было горячим.
— Приходи завтра, еще потолкуем. Живем-то в какое время? Все может случиться с каждым. Словно по острию ножа ходим... Особенно ты, Настя, нервы держи в порядке, не сорвись.
— Привыкаю, обживаюсь. По-немецки натренировалась, но все же боязно, ночи не спишь, все думаешь: а что завтра будет, что новый день принесет?
