Глава шестая
Долго не могла уснуть в эту ночь Настя. Перед глазами стояла сестра Надежда, и казалось, что смотрит она на нее осуждающе. И дом, в котором жила, казался чужим, и жить в нем было теперь неуютно и боязно. Только перед рассветом немного уснула, а когда проснулась, открыла глаза — в комнате уже было светло, начинался новый день, и надо было что-то делать. Наскоро поела, вышла на улицу. Погода была пасмурной. Тугой и прохладный ветер гнал на юго-восток тяжелые серые облака, набухшие влагой. Дождя давно уже не было, и все же в этом ветреном полуненастье чувствовалось отдаленное дыхание осени. Она шла на явочную квартиру, находившуюся на улице Гоголя. Нашла нужный дом, постучала в калитку. Дверь открыла девочка лет двенадцати:
— Вам кого?
— Мне папу.
— Папы нет, дома мама.
— Позови маму.
Девочка ушла, и Настя осталась стоять в нерешительности. Возникал вопрос: почему вышла не сама мама, почему послали девочку открывать дверь?
Наконец на пороге появилась женщина, худая, лет тридцати пяти. Как и было условлено, Настя спросила:
— Есть в продаже капуста?
Женщина раздраженно ответила:
— Не продаем,— и хлопнула дверью.
«Что же это значит? — думала Настя, возвращаясь. — Дом, кажется, тот, и улица та. Ведь не мог ошибиться Филимонов. И все-таки женщина ответила не так, как предусматривал пароль: „Сегодня не продаем, продавать будем завтра”. А тут просто: „Не продаем”. Не пригласила в дом. И взгляд у нее недружелюбный, почти враждебный».
Филимонов предупреждал, что к запасному связному пойти можно только при чрезвычайных обстоятельствах, и это нужно делать не сразу, а приоглядевшись, нет ли за тобой «хвоста». Адрес на запасную явку у Насти был, но идти туда можно было дня через два-три, убедившись, что нет слежки.
Настя сходила на биржу труда, зарегистрировалась. Пообещали устроить на работу: ведь она хорошо знает немецкий язык. И надо было еще раз встретиться с Брунсом, но, чтобы пойти к нему, нужно придумать какой-нибудь повод, какую-либо причину. Сделать все так, чтобы он не заподозрил ее ни в чем. И она нашла этот повод: решила рассказать ротенфюреру о приезде в Большой Городец Гешки Блинова, и пусть он вызовет его и все толком расспросит о Федоре. Но, с другой стороны, этого делать не следовало: если немцы узнают, что она вдова, да притом при ее привлекательной внешности, будут приставать со своей любовью. А попробуй отвяжись…
Когда шла обратно, незаметно для себя оказалась в центре города. И вдруг услышала чей-то окрик. Обернулась и увидела перед собой Гаврилу Синюшихина. На нем был черный мундир с широкими серыми обшлагами, зеленая кепка с длинным козырьком. Он улыбался, сверкая единственным глазом, и, поднеся ладонь к неестественно длинному козырьку, проговорил:
