И вроде творит Он спустя рукава,
Но как у Него зеленеет трава!
И вроде творит Он, что прежде творил,
Но как вешним солнцем Он всё озарил
И как убедил очарованных нас,
Что, мол, осенило Его лишь сейчас!
«А глаза на рассвете открыть…»
А глаза на рассвете открыть, точно сделать открытие.
Этот час полупризрачный, зыбкий есть время отплытия
По волнам световым, звуковым, и воздушным,
и солнечным.
Очень медленно плыть даже лодочкам хочется гоночным.
Плыть и плыть с замиранием сердца.
А пункт назначения —
Отдалённая точка, откуда исходит свечение.
«Что за странный обычай такой…»
Что за странный обычай такой —
Уходить, улетать, уплывать
И махать на прощанье рукой
Тем, кого нам нельзя забывать?
Улетать, уплывать – это «у»
На собачий похоже скулёж.
Неужели в итоге в трубу
Вылетаем? Меня позовёшь,
Если вдруг обнаружишь иной
Куда более радостный путь?
Ты ведь любишь дерзать, мой родной.
Так придумай скорей что-нибудь.
«Я тебе про безумное время тлетворное…»
Я тебе про безумное время тлетворное,
Ну а ты мне вручаешь рецепт на снотворное.
Я тебе про темноты, которых не счесть,
Ну а ты мне советуешь на ночь не есть.
Я кричу тебе: «Жизнь, ты усеяна минами!»,
Ну а ты мне в ответ про белки с витаминами.
«Живите, простодушные слова…»
Живите, простодушные слова.
Бесхитростные, нежные, живите.
Когда вам плохо, вы меня зовите.
Вы мне нужны, как воздух, как трава.
Вас невзлюбив, усмешливая новь,
На вашу казнь готова дать отмашку.
Но лишь у вас, наивных, нараспашку,
Душа, в которой жалость и любовь.
«И куда ни посмотришь – просвет и пролом…»
И куда ни посмотришь – просвет и пролом,
И не знает душа ничего про потёмки.
Наступает сезон лепестковой позёмки.
Вешний воздух слегка потревожен крылом.
А крыло означает сегодня одно:
Прилетели гонцы, окружив нас вестями,
Что мы здесь не являемся больше гостями
И что всё это нам во владенье дано.
«Полуподвал с тарелкой чёрной, с керосинкой…»
Куйбышев. Эвакуация. 1942 год
Полуподвал с тарелкой чёрной, с керосинкой.
Мне года два. Питаюсь маковой росинкой,
Коль можно так назвать черняшку с крупной солью.
Хозяйский коврик на стене изъеден молью.
Когда укладывают спать, я ковыряю
Плешивый коврик на стене и в сон ныряю.
«А книга, страницы которой слегка шелестели…»
А книга, страницы которой слегка шелестели,
Сегодня открылась на той, где поют свиристели.
Чтоб без толку я в этой книге толстенной не рылась,
