Однажды они оказались в магазине не одни. Девушка в серой шубке листала блокнот, положив перчатки на прилавок. Она не слишком много понимала во всем этом, что было заметно по тому, как робко она спрашивала и как быстро кивала в ответ, а когда приглушенный разговор дошел до вопроса, не узнала ли продавщица чего-нибудь об уроках рисования, Райнхарт повернул голову, не меняя своей позы с отставленной ногой.
— Приходите ко мне, — произнес он, держа в руке тюбики с краской. — Уверяю вас, не пожалеете!
Такая несколько развязная манера, на самом деле не совсем ему свойственная, была для девушки совершенно чуждой и неожиданной, может быть, даже отталкивающей; благовоспитанная краска залила ее лицо. Таинственное присутствие другой, старшей и более зрелой женщины, явно сопровождавшей молодого художника, добавилось как внезапная атака с фланга, отчего мысли ее совершенно смешались. Все произошло очень быстро. И все же ей казалось, что художник уже очень долго на нее смотрит. Что ей оставалось сказать?
— Вы и в самом деле даете уроки?
После того как он воспринял эти слова как полусогласие, отступать ей было некуда; практические детали решались словно где-то вдали, в отчуждении от ее смятенного сознания, отступившего в полутемные кулисы, откуда она и наблюдала за происходившим… Наконец они договорились о месте и времени. Гортензия, так звали девушку, ощутила необходимость зайти куда-нибудь и выпить чашку кофе, чтобы спокойно обдумать, правильно ли она поступила. Однако договоренность состоялась. Райнхарт еще раз вытащил из кармана плаща ее карточку, прямо посреди улицы, полной деловой суеты, прочел ее имя и снова сунул карточку в карман с гримасой издевательского почтения, в сущности, однако, немало гордый своим успехом, столь легко добытым перед Ивонной, к тому же рассчитывая на то, что успех этот будет походя зачтен ему как доказательство умения жить в обществе и стремления зарабатывать.
Ивонна не произнесла ни слова.
В конце концов, все мы — дети, которым нельзя показывать, если любишь их и восхищаешься ими, иначе не успеешь оглянуться, а они начинают кривляться, как обезьяны, и все это нам в угоду. Ну что плохого в том, что они познакомились, сказала себе Ивонна, и ей представилось совершенно естественным, что в их отношениях могут возникать помехи, посторонние шумы — она не желает их пугаться, не желает относиться к ним слишком серьезно. Что за любовь, которая боится подобных знакомств! Да и оба они вполне взрослые люди.
