— Всего лишь отдельный инцидент. Подобные элементы инакомыслия не имеют значения и будут жестоко подавлены.
Он заметил, что стол стоит неровно, нахмурился и вернул его в прежнее идеальное положение.
— А потом, это изображение — его ведь обнаружили в тот же самый день! Кто-то, занимающий во дворце определенное положение, злоумышляет против царя. И если принять во внимание слухи о поражении в войне с хеттами и долгое отсутствие генерала Хоремхеба…
Я попал в больное место. Трость с треском обрушилась на стоявший между нами низкий столик. Стеклянная статуэтка опрокинулась и раскололась.
— Твоя работа — насаждать закон! — рявкнул Эйе. — А не оспаривать его этические принципы или способы его применения!
Он попытался успокоиться.
— У тебя нет права говорить о подобных материях. Что тебе здесь надо, зачем ты тратишь мое время? Я знаю, тебя просила царица. Почему я должен беспокоиться, коли ей хочется потакать своим фантазиям, детским страхам и желанию защиты? Что же касается тебя — ты вообразил себя героем повести об истине и справедливости. Однако кто ты такой? Другие получили назначения на должность в обход тебя. Ты прозябаешь на своем заурядном месте, отчужденный от коллег, лишенный всяких достоинств. Ты думаешь о себе как о сложном и утонченном человеке, интересующимся поэзией, и тем не менее, не будучи ни в чем уверен, связал себя с профессией, которая служит жестокому делу исполнения закона. Вот вся твоя сущность.
Молчание. Я поднялся с места. Он остался сидеть.
— Как вы и сказали, я — персонаж романтической повести: нелепый, старомодный и отставший от жизни. Царица убедила меня. Ничего не могу с собой поделать — у меня слабость к женщинам, попавшим в беду! Стоит кому-нибудь крикнуть слово «справедливость», и я тут как тут, словно собака.
— Справедливость… какое она имеет отношение ко всему этому? Никакого.
Насмешка, с которой этот старый, гниющий заживо человек произнес это слово, напомнила мне обо всех несправедливостях на свете.
Я направился к двери.
— Могу ли я полагать, что вы даете мне позволение продолжать расследование этой загадки, куда бы оно меня ни привело?
— Царица сама по себе достаточный авторитет. Я во всем поддерживаю ее желания. — Это значило: «От меня ты никаких полномочий не дождешься».
Я улыбнулся и открыл дверь, оставляя Эйе наедине с его ноющими костями в этой безукоризненной комнате. По крайней мере, теперь я заявил о своей роли в этом деле. И еще я узнал одну важную вещь: Эйе не имел представления о плане Анхесенамон.
