Командир отряда Франкур был среднего роста, худощавый, но мускулистый и широкоплечий молодой человек. Его бледное лицо выражало одновременно и решительность и лукавство. Над верхней губой пробивался легкий пушок, большие серые глаза светились умом. В свои двадцать два, может быть, двадцать три года он уже стал капралом.
Приятель и подчиненный Франкура, по прозвищу Обозный, являл собой полную противоположность — большой, грузный юноша, с круглым, румяным, почти всегда веселым лицом. Добродушный и сильный крестьянин из Боса[9] Леон Сиго мало знал и мало видел на своем веку и всему наивно удивлялся. На призывном пункте его по ошибке записали в зуавы. Никто не собирался исправлять допущенную оплошность, и молодой человек отправился в Алжир для службы в транспортном подразделении. Прибыв к месту назначения, юноша спросил напрямик:
— Здесь, что ли, находится полк обозных солдат?
Ответом был взрыв хохота. Прозвище «Обозный» так и осталось за толстяком. С тех пор Леон Сиго потешал однополчан своей неуклюжестью и наивностью.
Пять месяцев спустя его перевели в Италию. По дороге он пережил все ужасы морского путешествия, но не стал проворнее. Даже нося форму зуава, юноша не мог избавиться от походки крестьянина, шагающего за плугом, а феску натягивал на уши, как обычную шляпу.
Когда парижанин Франкур в шутку предложил ему свой головной убор, добряк Обозный ответил как всегда невозмутимо:
— Мне не нравится… Падает все время.
Леон Сиго любил своего командира и добродушно сносил его шутки и колкости.
— Давай! Давай! — кричал капрал.
Впереди показался широкий канал. Питух обернулся и, посмотрев на колонну, протрубил атаку.
— Чертова лягушачья страна, — проворчал Франкур, решительно направляясь к обрыву.
— Я дальше не пойду, — пятясь, проговорил Обозный. — Не хочу утонуть.
Капрал сильно толкнул солдата в спину и прыгнул сам. Оба оказались по пояс в воде. Остальные последовали за ними, поднимая в воздух мириады брызг. На другом берегу кипел бой. Французам предстояло сразиться с сильным и умелым противником.
Франкур рассмеялся и ударил кулаком по воде. Тысячи мельчайших капелек с шумом взметнулись вверх.
— Как выражается наш повар, мы сделаем из них котлетки…
Горнисты не переставали играть:
Там выпить будет глоток
Наверху!
Там выпить будет глоток!
Воодушевленные маршем, зуавы быстро выбрались на высокий берег и, перескочив через дорогу, оказались в гуще вражеских войск.
— Коли! Коли!
Скрежет металла перекрывали яростные крики наступавших и душераздирающие стоны умирающих. Австрийская колонна на протяжении ста метров оказалась выведенной из строя. Зуавы рубили саблями направо и налево, сбрасывая неприятельских солдат кого в канал, кого в реку. Десятитысячная дивизия Бурбаки
