, сосредоточенная на правом берегу Сезии, была спасена.
Но Пьемонтской дивизии, засевшей в Палестро, угрожала вторая австрийская колонна. Радуясь первому успеху и все более распаляясь, зуавы двинулись на помощь союзникам. Франкур, шагавший рядом с сержантом-горнистом, произнес:
— Знаешь, мне сегодня полагается медаль.
Питух остановился, чтобы перевести дух.
— Рад за тебя, земляк!
— И я получу ее, если только австрияки не свернут мне шею.
— Что ж, давай. А я исполню ригодон[11] в твою честь.
— Думаю, за это надо выпить.
— У меня есть вода и кофе, что тебе больше по душе?
— Фу, шляпный сок… В моей фляге есть кое-что получше — водка… Молоко тигра! Держи, свистун!
— Я капельку, а потом — тебе, Обозный!..
— О! У меня разламывается голова от грохота пушек, — простонал толстяк.
— Это бывает, — успокоил его горнист. — В дни сражений всегда мучает мигрень[12] и пересыхает глотка.
— Живей, пошевеливайтесь! Мерным шагом!
Вскоре показались постройки большой фермы Сан-Пьетро, из которых австрийцы вели наблюдение за Палестро. Стреляли отовсюду, будь то жилой дом или хлев. Пламя и дым вырывались из бойниц, проделанных в стенах строений.
Четыре раза поместье переходило от австрийцев к пьемонтцам. Сейчас оно вновь было в руках захватчиков. Тела убитых устилали землю.
— Смотри-ка, — воскликнул Франкур, указывая на трупы, — берсальеры! Их называют «пешими охотниками Пьемонта». Похоже, они стали жертвами жестокой схватки.
Берсальеры слыли превосходными воинами. В бою с превосходящими в несколько раз силами австрийцев многим из них пришлось сложить головы.
Зуавы ураганом налетели на ферму. Каждое строение было подвергнуто интенсивному обстрелу, а затем тщательно осмотрено от подвала до чердака. Не ожидавшие такой яростной атаки австрийцы обратились в бегство.
Сквозь адский шум послышался громкий голос:
— Эй, «шакалы», подбросьте-ка огоньку для этой хибары! Поджарим ее как следует! — крикнул капитан Ларош Франкуру и Обозному.
— Сейчас, мой капитан, — ответил капрал.
Франкур насадил охапку соломы на кончик штыка, поджег и бросил на гумно[13]. Товарищи последовали его примеру. Через пять минут все хозяйственные постройки полыхали. Однако жилой дом оставался нетронутым. Чтобы отбить у врага охоту возвращаться, необходимо было спалить и его.
Капрал схватил новый пучок соломы и вбежал в открытые двери. В комнатах царил страшный беспорядок. Все было перевернуто вверх дном, разбито, растоптано. Семейные реликвии
