Макинсон покачал головой:
— Нет. Ближайший такой бассейн в Лидсе.
Холмс вновь улыбнулся, на этот раз с видимым удовлетворением.
— Ватсон, — сказал он, даже не пытаясь скрыть возбуждение, — чем славится Хэрроугейт?
— Славится? Хэрроугейт? — Я судорожно пытался сообразить, к чему клонит мой друг. — Ничего, кроме холодных ветров, мне в голову не приходит, — подумав, отвечал я.
— Водой, Ватсон!
— Водой? — Я по-прежнему ничего не понимал.
— Хэрроугейт — курортный городок, и славится он, как говорят, лечебными и оздоровительными свойствами своей родниковой воды.
— Ну да, так и есть, мистер Холмс, — подтвердил инспектор.
— А ванны, где можно погружаться в эту воду, у вас имеются?
— Турецкая баня и прочее в этом роде — да, — сказал Макинсон. — Сам я, конечно, там не бывал, но некоторые очень этим увлекаются. — Помолчав, инспектор добавил: — Хозяином там один чудной парень.
Холмс так и подскочил:
— Чудной, говорите? А родинка у него есть?
Макинсон покачал головой:
— Нет, родинки, по крайней мере видимой, я у него не замечал.
Холмс сразу же скис — возбуждение, разом вспыхнув, мгновенно же и угасло.
— В таком случае что в нем чудного?
— Он, знаете ли… — Макинсон словно бы затруднялся с подбором слов для описания внешности парня, и я уже собирался прийти к нему на помощь, когда наконец он выговорил: — Немножко кривой: одна сторона тела кажется крупнее, чем другая.
— Все правильно, Холмс! — вскричал я. — Вы имеете в виду явную асимметрию тела, инспектор? Вы об этом говорите?
— Да. Голова у него неправильной формы, одна рука короче другой и нога тоже. Поэтому ногу он подволакивает. — Инспектор покачал головой, видно представив себе эту картину. — Странный парень, что и говорить!
Я повернулся к Холмсу.
— Это гемигипертрофия, — сказал я. — Вызывается находящейся под «винным» пятном мозговой гемангиомой. Переизбыток крови в кровеносных сосудах пятна приводит к диспропорциям развития одной стороны тела. Это тот, кого мы ищем! Ставлю всю свою военную пенсию на то, что это он!
— Как звать этого парня? — спросил инспектора Холмс.
— Насколько мне помнится, Гарнет, Фрэнк Гарнет. Курортные ванны работают до десяти часов вечера, — сказал инспектор. Из жилетного кармана он вытащил часы и щелкнул крышкой: — Без двадцати пяти девять.
Холмс ринулся к двери, на ходу хватая в охапку шляпу, шарф и пальто.
— Едем, Ватсон, инспектор… у нас мало времени!
Через несколько минут мы уже были в экипаже, которым правил неулыбчивый сержант Хьюитт, и мчались в продуваемую ветром безлунную тьму.
