— Пауль, умоляю: скажите…
— Не понимаю вас… — голос, его собственный голос звучал спокойно и безразлично. — Прошу, немедленно уходите из зоны. Если хотите, можете воспользоваться другим, абсолютно надежным выходом. Он в монтажном зале. Каждая лишняя секунда пребывания в зоне может быть для вас фатальной, поэтому заявляю: я отвечу вам только по линии нейтринной связи. Клянусь — расскажу все.
— Да… Ладно… — Пауль еще раз обвел взглядом машину, ласковым движением провел по ее искалеченной "клешне". — Прощай, Пауль!.. Спасибо тебе, друг, за все!
Несколько секунд длилась пауза. А потом в громкоговорителях шлема прозвучал печально:
— До свидания, друг! Пусть везет тебе в жизни!
Уже ничему не удивляясь, плелся Пауль к выходу из развалин их бывшей лаборатории. Там, в стене монтажного зала зиял проем, вырезанный квантовым излучателем, через завал на поверхность вел тоннель, которым, вероятно, пользовались не раз — было заметно, что на его стенках срезаны все шпильки, а прутки арматуры сварены воедино. Он догадывался, кто и когда это сделал, и все еще не мог понять, какую же цель преследовал академик Март, почему скрывался со своей жгучей тайной долгих двенадцать лет. Да и поведение Пауля-психодвойника казалась непонятным — таким бывает только настоящий раб, который отрекся от человеческого достоинства.
Вскоре Пауль выбрался к своему дисколёту, сбросил ставший ненавистным скафандр, уселся в кресле перед экраном нейтринофора, но все не решался вызвать "Дельту"… в конце концов нажал кнопку. И вдруг услышал:
— Я готов ответить на все ваши вопросы, академик Пауль. Только, прошу, скажите: что случилось с академиком Мартом? Я не слышу его уже две недели.
— Слушай, Пауль!.. — ему даже голос перехватило от возмущения. — Если тебя интересует судьба этого мерзавца, то… А впрочем, ладно: он — умирает, потому что у него отказала последняя почка!
— А ты, его альянт и лучший друг отрекся от своего почетного долга, пусть, мол, погибает?.. Узнаю непримиримого Пауля!
— Да, отрекся! Да, пусть погибает! И очень жалею, что во имя нашей прежней дружбы не могу провозгласить на весь мир, какой это мерзавец!
— Ай-ай, Пауль, ты прибегаешь к слишком энергичным выражениям. Это на тебя не похоже… Так почему же Март — мерзавец?
— Да потому, что он превратил тебя, мою психокопию, а по сути вполне независимого мыслящего индивидуума, в покорного раба! Потому, что он за долгие двенадцать лет даже не обмолвился о твоем существовании, зато жестоко эксплуатировал тебя и выдавал твои мысли, выстраданные в самой страшной из тюрем, за свои собственные! Разве этого мало?.. Разве мало того, что сейчас ты, — ты, превращенный в его придаток, — не чувствуешь унизительности своего положения?! И я бы на твоем месте…
