Через неделю отдел рекламы ликвидируют.
Все-таки пойду к Белорусской. Когда-то здесь была моя любимая улица, Третья Тверская-Ямская. Извозчичья слобода на краю лесного рынка, середина девятнадцатого века. Мещанские московские домики — каменный низ, деревянный верх. Все одинаковые, все наособицу. Разный цвет, разный размер. Арка во двор, ставни, каменные тумбы. Бальзамин, тюль. Резные наличники. Просто пройти по этой улице было удовольствием, словно читаешь старую, умную книгу. Теперь коробки — в одной жил Ельцин, отсюда он ступил в свой звездный троллейбус. Возможно, тот самый.
Выхожу на Лесную. Вот на этом углу через четыре с половиной года застрелят Политковскую. Десять лет назад меня с ней познакомила Тусенька, ангел с миндалевидными глазами. Аня была тогда грузной нескладной теткой с пышными гренадерскими усами, ничем не знаменитой, кроме того, что была женой самого Политковского! Река времени унесла мужа в безвестность, а Ане дала мировую, но, увы, грустную славу. Пулю она встретила легкой подтянутой старушкой.
Дальше — еще один цековский дом. Витя, сын предисполкома Одинцовского района (это где Рублевка). Учился с нами. Красный диплом, первый вступил в партию. Джинсы из кремлевского распределителя. Прирожденный лидер — обожал поить однокурсников до полусмерти. Наши, наши! — ярый болельщик. Теперь англичанин. «Россия — дикая страна, надо ее расчленить и ввести внешнее управление. Да и население поубавить».
Площадка, усыпанная битым кирпичом, обведенная колючкой. Спят три лохматые дворняги. Бродит пацан в тренировочном костюме. Автосалон: Инфинити, Лексусы, немного Мерсов. В середине Кайенн — неделю назад его с помпой представили на женевском автосалоне. Говорят, поставки в Россию начнутся не ранее, чем через год. А через четыре здесь будет бизнес-центр, за машину фотомоделька отдаст жизнь. Двадцать лет назад здесь был пивной зал среди бурьяна. Пятьдесят — каморки вокзальных девчонок.
* * *
От Миусов расходятся дороги. Можно к центру, к Пушкину вдоль Тверской. Редакция Юности, под ней когда-то варили превосходный эспрессо. Свернуть в переулок, пройти по Старому Пимену. Впрочем, там теперь элитное жилье. Дальше Твербуль, ЛИТ, Арбат… Ах, Арбат.
Или вдоль трамвая — Палиха, Божедомка, Достоевский. Путейский институт, Марьина Роща — из-за забора сирень. Сидят коты, поют петухи. На запад — Грузины, Тишинка, Пресня. От молодого Церетели к расстрелу парламента. И далее. На север, на Сокол и в Тушино. Я еще вернусь сюда, в Миусы, через год — в маленькую фирму в мансарде с окнами на вокзал.
