— Чего тебе сегодня в небо приспичило? — спросил он Кота.
— До Украйны вышли, — вздохнул Сергей. — По нэньке скучив.
Виктор пожал плечами. С февраля Кот летал здесь десятки раз. От Миуских рубежей до Мариуполя и Донецка было подать рукой, и он не раз уже бывал над своей родиной.
— Хорошо, полетишь! — у Виктора начало вырисовываться решение. — Возьмешь ведомым Острякова.
— Острякова?
— Да! Идите готовьтесь. Со мной пойдет Рябченко, — у Кольки округлились глаза. Третья пара – Литвинов и Усманов. Я иду в паре прикрытия. Ударную группу поведет Литвинов. Да, еще. Усманову и Острякову пусть вешают двадцатьпятки, передайте оружейникам…
…Слева в стороне проплыл Мариуполь. На его южной окраине к небу тянулся огромный хвост пожарищ. К серому от дыма небу добавились рыжие шапки разрывов зениток и истребители повернули северней, на Волноваху. Внизу поблескивало полотно железной дороги, то пропадая в листве посадок, то появляясь снова.
— Вижу два эшелона, — Сашка от возбуждения заговорил малоразборчивой скороговоркой. — Рядом идут, сейчас из-за посадки выскочат. Атакую паровоз головного.
Четверка "лавочек" устремилась вниз, где по черному полотну торопливо ползла длинная красная гусеница железнодорожного состава с пыхтящей головой-паровозом. Мелькнули короткие огоньки трассеров, и в голове эшелона выросло белое облако пара, он начал замедляться.
Виктор закрутил головой, но воздух был чист. Он довернул на второй состав, толкнул ручку от себя.
— "Двадцать шестой", атакуем пушками.
Из атаки он вышел довольный как слон – бронебойные снаряды пробили стенки котлов, и струи пара вырываясь из паровоза, окутывали его, словно пытаясь замаскировать. Виктор довернул влево с набором высоты и, пролетая над атакованным группой Литвинова составом, увидел, как выпрыгивают из вагонов и убегают в стороны фигурки в мышиного цвета мундирах. Согнанный ветром с паровозов, пар казался расползающимися клочьями белой ваты.
— "Восемнадцатый", работайте бомбами.
Атакованный им эшелон тоже остановился, и оттуда сыпанул народ. Виктор снова бросил истребитель в пикирование, надеясь уложить сотки поближе к поезду, где темные человеческие фигурки мелькали особенно густо. Уже коснувшись пальцами кнопки бомбосбрасывателя углядел, что одежда людей отличается о немецкой формы, потом глаз зацепился за выделяющиеся пятна женских платков…
— "Двадцать шестой", отставить! Это гражданские! Наши! — задержавшись с выходом из пикирования, он едва успел вывести самолет над крышами вагонов. — Бьем первый поезд!
