– Неужели и ночью надо воевать? – с негодованием спросил Вернер.
– Нам сообщили, что англичане предпримут масштабное наступление на северном фронте, – со спокойствием ответил Франсуа.
– Но ведь это невыносимо. Голова разорвется от постоянных разрывов. Нужно ведь хоть на короткий промежуток останавливаться, давая друг другу передышку.
– А ты чего хотел? Думал, на рыбалку приехал? Парень, что ты вообще здесь делаешь? Тебе бы за школьную парту и решать различные задачки, чего ты приперся сюда?
– Захотелось стать мужчиной, мсье.
– Мужчиной? Снял бы дешевую проститутку в задрипанном борделе и она сделала бы из тебя мужчину.
Вернер не оценил шутки француза, и глаза его опустились и погрустнели.
– Не обижайся, я думал, что это развеселит тебя. – С легким чувством вины ответил Франсуа.
Вернер не поднимал глаз. Он пребывал в глубокой задумчивости, составляя воедино мозаику собственных философских противоречий.
– Я слишком труслив, вот что я понял. – Вдруг произнес он. – Хочу кого-то защитить, но понимаю, что боюсь, – продолжил Вернер. – Даже когда пошли в атаку, я забился в эту яму и не смог бежать дальше.
– Но записаться в армию, осознавая свою участь, тебе хватило духу, так что не в трусости дело. Ты запутался в себе, вот в чем проблема.
– Признаюсь, когда я записывался в армию, я не думал, что меня отправят в окопы. Я надеялся на почтовую службу где-нибудь в тылу, но уж точно не в роли пушечного мяса на первой линии. Я предавался мечтаниям, как впоследствии вернусь домой, а меня встретят как героя. Но все оказалось совсем иначе. Я здесь был с двумя парнями из нашего университета, встретились с ними во Франкфурте перед отправкой сюда. Их вчера обоих убило. Так страшно находиться здесь в одиночестве, жить от атаки до атаки, хотя вчерашняя была для меня первой.
– И как чувствуешь себя после первого боя?
– Вы же сами все видели. Мой живот так скрутило. Думал, что помру от тошноты, а не от вражеской пули. Но я никогда не забуду тот момент, когда бежал в шеренге, а люди в рядах падали замертво. Так и ждешь что следующая пуля в тебя, но они все летят мимо и летят.
– Значит, твоя пуля еще не отлита – радуйся, парень.
– А Вы чем занимались до войны, месье? – неожиданно спросил Вернер.
– Я преподавал немецкий язык.
– Так вот откуда вы так хорошо им владеете. Повезло нам, что Вы знаете немецкий, а иначе не понимали бы друг друга, – сказал Вернер, растянув губы в улыбке, в которой все равно прослеживалась грусть.
