– И моя мать из таких людей, – продолжал Франсуа, – и за это я ее ненавижу. Моя жена с дочерью были вынуждены перебраться жить в Шато-Омил, потому что мать не давала нам спокойно жить, и этот переезд убил их. Я писал матери письма с просьбой приютить их, что я на фронте и не в состоянии обеспечить их безопасность. Я уговаривал ее, чтобы они пожили временно у нее, но она даже не ответила на мою просьбу. А в этот момент фронт приближался к тому месту, где жили жена и дочь. Господи, они могли убежать в лес, куда угодно, – но нет, они остались в городе, и их больше нет. Нет жены, нет дочери, и меня скоро не будет, пошло все к черту, вся эта война – полная чушь, – Франсуа говорил надрывно, но в его голосе и глазах было равнодушие, желание мстить за испорченную жизнь.
– Все мечты, – продолжил Франсуа, – все достижения. Ты работаешь много лет, и все это превращается в прах, в пыль за один миг. Теперь я полностью понимаю смысл фразы: «Разрушать легко, а создавать сложно».
– А я люблю свою маму, – начал Вернер, – она для меня опора во всем.
– Это заметно, – прервал его Франсуа, улыбаясь.
– Нет, правда. Вы помиритесь со своей мамой, вот увидите. Как только закончится война, сразу же езжайте к ней, и она примет Вас как родного сына.
– Мне уже не двадцать лет, чтобы плакаться маме. Если война кончится, то я даже не знаю что делать, куда податься. Преподавать? Моя нарушенная войной психика не позволит снова вернуться в стены университета.
Разговор прервала начавшаяся вдалеке канонада. После нее зазвучал пулемет и совсем тихо слышались вопли и крики тех, кого настигали пули. Горизонт озарялся светом, мерцая оранжево-желтым заревом.
Это была атака англичан на участке Безантен, на противоположном берегу Соммы. Атака на данном участке началась 9 июля и не смолкала ни днем, ни ночью. Про сон можно было забыть. Окружающая обстановка напоминала зуд от комариного укуса – и терпимо, и невыносимо. Каждую ночь вражеская артиллерия оскаливалась и доводила до психоза. Один солдат в немецких траншеях не выдержал без сна, в помешательстве вылез из окопа и ошеломленный ринулся к английским траншеям через нейтральную полосу. Его скосила пулеметная очередь. И он оставался живым на нейтральной территории еще целую ночь. Первые часы он орал, звал на помощь. Было невыносимо слушать его страдания, его взывания к Богу, он звал свою мать, кричал на все поле ее имя. Англичане пожалели, что не убили его сразу. Через некоторое время его стоны и захлебывания в крови становились все тише и тише, и в итоге он умер. Его друзья слушали все это из траншеи, и их одолевало безумие – безумие от того, что в ста метрах от них умирает их бывший одноклассник, их товарищ, а они даже не могут ему помочь. Еще только полгода назад все они сидели за одной партой и изучали битву в Тевтобургском лесу, а сегодня они – уже солдаты, защищающие свою страну. Британское наступление продвинулось на три километра вглубь германской обороны, и воронка Вернера находилась на передней линии траншей, между французской армией и немецкой, словно между двух огней.
