Энн (с признательностью). Все вы меня балуете, — все, кроме Джека.
Тэннер (у шкафа, говорит через плечо). Да, я считаю, что вы должны называть меня мистер Тэннер.
Энн (кротко). Вовсе вы этого не считаете, Джек. Это вы только так говорите, назло. Обычная ваша манера; тот, кто вас знает, не станет обращать на это внимания. Но если хотите, в честь вашего прославленного предка я могу называть вас Дон Жуаном.
Рэмсден. Дон Жуаном?
Энн (невинно). А разве это нехорошо? Я не знала. Ну тогда я, конечно, не буду. Можно мне называть вас Джек, пока я не придумаю что-нибудь другое?
Тэннер. Нет, уж ради всего святого больше ничего не придумывайте. Я сдаюсь. Я согласен на Джека. Я в восторге от Джека. На том кончается моя первая и последняя попытка утвердить свой авторитет.
Энн. Вот видите, мама, всем нравится, когда их зовут ласкательными именами.
Миссис Уайтфилд. А все-таки ты бы могла бросить эту привычку хотя бы на время траура.
Энн (пораженная в самое сердце, с упреком). О мама, зачем вы мне напомнили? (Поспешно выходит из комнаты, чтобы скрыть свое волнение.)
Миссис Уайтфилд. Ну конечно, опять я виновата. (Идет вслед за Энн.)
Тэннер (отходя от шкафа). Что ж, Рэмсден, мы разбиты, уничтожены, обращены в ничто, не лучше мамаши.
Рэмсден. Глупости, сэр! (Выходит из комнаты вслед за миссис Уайтфилд.)
Тэннер (оставшись наедине с Октавиусом, смотрит на него лукавым, испытующим взглядом). Тави! Хотел бы ты чего-нибудь достигнуть в жизни?
Октавиус. Я хотел бы стать великим поэтом. Я хотел бы написать драму.
Тэннер. С Энн в качестве героини?
Октавиус. Да. Ты угадал.
Тэннер. Берегись, Тави. Энн в качестве героини драмы — это еще ничего. Но если ты не будешь остерегаться — даю голову на отсечение, она за тебя выйдет замуж.
Октавиус (вздыхая). Ах, Джек, если бы я мог на это надеяться!
Тэннер. Голубчик мой, да ведь твоя голова в пасти у тигрицы! Ты уже почти проглочен, в три приема: раз — Рикки; два — Тикки; три — Тави, — и поминай как звали!
Октавиус. Она со всеми такая, Джек; ты ведь ее знаешь.
Тэннер. Да. Она каждому перешибает лапой спину; но весь вопрос в том, кого из нас она съест? Мне лично кажется, что она думает съесть тебя.
Октавиус (встает, сердито). Возмутительно — говорить в таком тоне о девушке, которая в соседней комнате оплакивает своего отца. Но я так хочу, чтоб она меня съела, что готов терпеть твои грубости, ибо ты мне подаешь надежду.
Тэннер. Вот видишь, Тави, это и есть сатанинское в женщине: она заставляет человека стремиться к собственной гибели.
