Но Бланш лишь мельком взглянула на оба дома, путь ее лежал к фабрике, титанической крепости из темно-красного кирпича; от соседних кварталов эту громаду отделяло кольцо пугливо огибающих ее улочек, — точно рвы вокруг замка. Главный вход, обычно зияющий черным зевом, который утром всасывает поток свежей рабочей силы, а вечером выплевывает отжимки, в то воскресенье был закрыт, как исчерпанный банковский счет. На закругленном фронтоне отсчитывали время стрелки больших часов, а над ними красовались огромные буквы: БОРН-СЕЗ. Ниже, на воротах, висела табличка с надписью: «Требуются работники». На этой фабрике делали обувь.
Производили всё: туфли мужские, женские и детские, ботинки, сапоги и сапожки, со шнурками и застежками, на высоком и низком каблуке, сандалии и мокасины, шлепанцы и тапочки, ортопедические модели и башмаки на любую погоду, вплоть до недавно изобретенных бот, а также армейскую обувь — тяжеленные годиллоты, названные так по имени их создателя обувщика Годилло, который, между прочим, первым стал использовать две колодки — на правую и левую ногу. Короче говоря, ассортимент «Борн-Сез» был широчайший: от галош до босоножек, от солдатских ботинок до туфелек на шпильках.
Вот таких, как у Бланш, — она прошлась в них вдоль фабричного здания и свернула к такой же темно-кирпичной пристройке, где, судя по всему, располагались какие-то служебные помещения. К одной из дверей был прикреплен молоточек и медная табличка: «Д-р Монтей». Бланш постучала — на пороге появился доктор в сером костюме, долговязый сутулый человек с сизым в прожилках лицом, на вид ему было лет пятьдесят с небольшим, чуть больше установленной нормы призыва на фронт. Семью Борн Монтей пользовал уже давно, а когда Эжен предложил ему место на фабрике — отбор и распределение рабочих при найме, скорая помощь, консультации персоналу и при необходимости гигиенический контроль на предприятии, — он ограничил частную практику узким кругом пациентов, в который входили Борны и еще три местные династии; он также занимал пост муниципального советника, имел много знакомств и хорошие связи повсюду, включая столицу. Бланш он, разумеется, знал с пеленок, лечил ее от детских болезней, вот она и пришла к нему на правах старой дружбы, чтобы посоветоваться и как с врачом и как с должностным лицом.
Должностному лицу она рассказала о том, что Шарля вместе с другими солдатами отправили на границу — куда именно, неизвестно. И намекнула: можно бы вмешаться и попробовать перевести его из пехоты в другой род войск. Монтей спросил, какие у нее соображения на этот счет. Ну, Бланш и вспомнила, что, помимо фабрики, которой Шарль отдавал почти все свое время, он еще всерьез интересовался фотографией и авиацией. «Это, пожалуй, уже кое-что, — рассудил Монтей. — Теперь ведь есть военные воздухоплаватели, так, они, кажется, называются. Я подумаю, к кому можно обратиться в министерстве. И буду держать вас в курсе дела.
