— Какая подлость, — сказал он, придя в себя, уже с оттенком гнева. — Как они могут бросать этим несчастным тела их же товарищей?! Они же цивилизованные люди… по сравнению с людоедами, конечно… то есть, я раньше считал, что они цивилизованные, а теперь…
— Они просто прагматики, — возразил Маран. — Тут всего две возможности: либо позволить дикарям продолжать людоедствовать, либо обречь их на голодную смерть. Третьей просто нет.
— Почему нет? Мы ведь добываем пищу.
— Мы! Ты же знаешь, воины сами живут впроголодь. Если б здесь можно было прокормиться охотой, дикари не пожирали бы друг друга.
— Ты думаешь?
— Конечно! Мне приходилось читать о случаях людоедства… даже не у предков, это я соврал, в наше время, Дан, почти наше время. Люди терпели кораблекрушение, попадали на какую-нибудь голую скалу и там…
Дан задумался, припоминая свои исторические изыскания. Бесчеловечные правления не столь уж далеких времен, голод, мор… ну и людоедство, было, было, каких-нибудь пару сот лет назад, и не на голой скале… Он не стал рассказывать об этом Марану, постыдился…
— Пойдем дальше?
Дальше их ожидало неприятное открытие, километрах в трех они наткнулись на новую цепь воинов, за которую их не пропустили — без всяких объяснений, загородили дорогу, и все. Свернув направо, они некоторое время шли вдоль цепи. Воины стояли близко друг от друга, контролируя все окружающее пространство, проскочить на ту сторону нечего было и думать.
— Может, ночью? — сказал Дан полувопросительно.
Маран не ответил. Проследив за его взглядом, Дан увидел за оцеплением, метрах в тридцати, группу воинов, обступивших высокого и худощавого, как все лахины, загорелого человека с сединой в темно-русых волосах и надменным лицом. Это был сам Деци, полководец лахинов. Среди кехсов, стоявших рядом с ним, Дан узнал Лахицина, тот, в свою очередь, увидел их с Мараном, повернул голову… Тотчас от группы отделился вестник, подбежал к цепи…
— Охотники! Подойдите к кехсам. Вас хочет видеть близ себя доблестный Лахицин.
— Вот это повезло, — шепнул Дан.
— Еще неизвестно, — возразил Маран, но пройдя между расступившимися воинами, зашагал к группе, окружавшей полководца. Дан последовал за ним.
— Победоносный Деци, — заговорил Лахицин, когда они приблизились к кругу кехсов. — Вот человек, которому мои воины и я обязаны удачной атакой. Я поручил ему разведать подступы к сердцу пустыни. О том, как он с этим справился, лучше всего судить по легкости, с какой мой кехсун выполнил свою задачу, понеся втрое меньше потерь, чем остальные. Я уже не говорю о том, что он вынес на себе раненого напарника, Рекуна, одного из лучших моих девятников.
