— Болтают, — согласился Маран.
— Но я вовсе не развратная женщина.
— Возможно.
— Я просто ищу…
— Как и все женщины.
— … мужчину, который способен подарить мне немного счастья.
— И никто до сих пор не дал тебе того, что ты ищешь?
— Нет.
— И теперь твой выбор пал на меня?
— Да. Я чувствую, что ты можешь дать мне больше, чем все прочие.
Маран промолчал. Откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди, он смотрел на королеву изучающим взглядом до тех пор, пока она не смутилась и не сказала несколько нервно:
— Послушай! Давай договоримся. У тебя ведь тоже есть желание, которое ты хочешь удовлетворить. Тебя интересует наше хранилище. Останься у меня, и утром ты получишь разрешение, которое просишь.
Маран не ответил, и она добавила:
— Если ты мне не веришь, я могу дать его тебе письменно. Прямо сейчас.
— Если я останусь здесь, — сказал Маран спокойно и даже небрежно, словно просто констатируя факт, — никаких письменных разрешений не понадобится. Ты и так сделаешь все, что я захочу. Только я не останусь.
— Почему?
— Да потому что я собой не торгую. — Он резко встал.
Вскочила и королева, и, как бы случайно, ее одеяние распахнулось, обнажив грудь.
Маран пренебрежительно усмехнулся.
— Ты думаешь, я этого никогда не видел?
Он шагнул к соседнему креслу и протянул руку к своей куртке, но тут она торопливо произнесла совсем другим тоном:
— Что со мной? Я говорю не то и не так. Не уходи, прошу тебя! Не отвергай меня, я… я так тебя хочу! Погоди!
Она почему-то схватилась за жемчужное ожерелье, в несколько рядов охватывавшее ее шею, и расстегнула его.
Маран на мгновение судорожно зажмурился, уронил руку и медленно повернулся к ней.
— Все, — сказал Мит, смотревший в экран из-за спины Дана. — Влип. — Он безнадежно махнул рукой и вышел из комнаты.
Маран постоял минуту неподвижно, потом подошел к королеве. Она снова застегнула ожерелье, плотно запахнула свой капот и, вцепившись дрожащими пальцами в тонкую ткань, прижала ее мятым комом к груди. Маран взял ее за руки и развел их в стороны. И одеяние, ничем не поддерживаемое, сползло с нее, как скорлупа. Но когда он положил руки ей на плечи, она выскользнула и сказала:
— Погоди. Разденься. Я хочу посмотреть на тебя.
Маран молча расстегнул рубашку, снял ее, подошел к креслу, где лежала куртка с камерой, бросил рубашку в кресло и незаметно выключил камеру почти в тот самый миг, когда смущенный Дан потянулся к монитору, чтобы прекратить прием.
— Ладно, — сказал Патрик. — Я пошел спать.
