Если бы Глебов в этот момент посмотрел на Лизу, увидел бы, как предательски потерянно было ее лицо, и все бы понял. Но он не посмотрел, не ожидал удара с этой стороны, витал где-то в прошлом, а может быть, в будущем.
Лиза судорожно искала выхода из создавшегося положения. Страх сковывал ее решимость. Право же, она не могла признаться Глебову. «Когда-нибудь в другой раз, может быть, по телефону, — решила она, — или лучше отправить ему письмо». Обрадовалась, как хорошо она придумала: отправить письмо, и все тут! В письме можно пошутить, побить себя кулаком в грудь: мол, какая я негодяйка. Все это мгновенно прокрутилось у нее в голове. «А теперь, — подумала она, — надо срочно, до возвращения Кости, отделаться от Глебова».
— Ух я растяпа! Меня же Верка ждет, — сказала Лиза, наигранно улыбаясь. — Подружка. Извини, Боря, мне придется уйти.
— Ну и иди, — спокойно ответил Глебов. — А я его подожду.
— Как подождешь? Один?
— А что такого? — Глебов опять улыбнулся. — Не бойся, я его не съем.
— Тогда я отзвоню, — нашлась Лиза.
Она сняла трубку и стала накручивать телефонный диск, потом сделала вид, что разговаривает с Веркой, вздыхала, поглядывая на Глебова, отказывалась к ней прийти, разыгрывая естественность, от собственного вранья мрачнела — раньше с нею этого никогда не случалось.
Глебов заметил перемену в настроении Лизы и, стараясь ее развеселить, спросил:
— А ты помнишь, Лиза, я ведь тоже когда-то пел?
— Не помню, — все еще мрачно ответила Лиза.
— «Гори, гори, моя звезда!» — вдруг пропел Глебов.
— Это не ты пел, а твой дедушка, — заметила Лиза. Она стояла на привычном месте у окна, карауля Костю.
— А ты веришь в наследственность?
— Верю, — ответила Лиза. — По материнской линии. Я ведь тоже пела.
— Какие талантливые родители у этого парня! — обрадовался Глебов.
Лиза увидела, как во двор вошли фанатки, — значит, вот-вот должен был прийти Костя. Впереди фанаток бежала огромная овчарка. Ее черная спина блестела на солнце. Фанатки сгруппировались у ворот, о чем-то пошептались, потом от них отделилась Глазастая. Она махнула рукой собаке, и они вместе прошли в глубь двора, остановились около скамейки, на которой мирно беседовали две старухи. Глазастая развалилась рядом с ними, а овчарка уставилась на старух, раскрыв пасть и вывалив язык. Старухи не выдержали столь опасного соседства и, размахивая возмущенно руками, встали. Глазастая что-то приказала собаке, и та, приседая на задние лапы, залаяла. Старухи припустили трусцой. А фанатки, толкая друг друга, разместились на освободившейся скамейке. Глазастая закурила, потом передала сигарету по цепочке, и каждая из девчонок сделала по нескольку затяжек. И Зойка тоже. «Вот дряни! — подумала Лиза. — Надо будет пожаловаться Степанычу». Но она тут же забыла про все, потому что поняла: наступил последний момент, и если она сейчас не выживет Глебова, то последствия могут быть самые неожиданные.
