— Какой прогресс в деле сканирования личности, — скривился Гордон.
— Вы разочаровались во всем, во что верили до полета. Посчитать ли это доказательством того, что вы не вы или же подтверждением вашей идентичности?
— Значит, я действительно люблю картошку? — как бы самому себе сказал Гордон. — Надо будет попробовать.
— Здесь неподалеку есть весьма неплохой ресторанчик, могу дать адрес, — я опять сажусь за свой стол.
— В чем же меня на самом деле подозревают, Томпсон?
— Вы неправильно формулируете вопрос.
— Хорошо, я скажу так: с моим появлением чего боятся?
— Мы — я начал с этого «мы», отвергая как бы эти его «подозревают» и «боятся», предлагающие они боятся, они подозревают.
Он понял меня и не протестовал. Что же, раз «человеческий разговор» уже закончен.
— Так вот, мы , — я знал, конечно, что с точки зрения тактики поступаю сейчас неправильно, — как ни смешно, просто не понимаем, чего бояться.
— Получается, для меня надежды нет?
Я впервые видел у Гордона не раздражение, не гнев или отчаяние — непроходимую усталость.
— Вы должны нас понять (да вы и понимаете!): вы были в ситуации, в которой равно вероятно всё — всё что угодно. И всё недоказуемо, в смысле непроверяемо — я чувствовал, чем больше сейчас пытаюсь говорить сочувственно, человечно, тем суконнее, бездушнее у меня получается. — В конце концов, вы сами создали ситуацию, — я перешел в наступление — вы все трое, или же кто-то из вас, стерев записи, все материалы, уничтожив всякие доказательства…
— Ну да! — перебил меня Гордон. — Что если там мы имели дело лишь с миазмами собственного разума? И разыграли с ними ту жуткую драму… — он было осекся, но тут же продолжил: — А может, контакт с инопланетной цивилизацией, о котором я твержу здесь уже целый месяц, был реальностью, но я принял за суть его мнимость? А на самом-то деле, меня запрограммировали на служение им . То, что я об этом ничего не знаю, лишь подтверждает изощренность инопланетного разума, не так ли?! К тому же моё постанабиозное состояние могло упростить им задачу. А Марка и Стою устранили как не поддающихся по каким-то причинам «программированию», логично? Причем могли устранить моими руками. Будете возражать?
— У моих коллег есть куда как более экзотические версии, — отвел глаза я. — Что касается Гордона как исполнителя некоего замысла иной цивилизации относительно нас… Лично я не думаю, будто замысел обязательно должен быть зловещим. Но нам не нужны любые замыслы, пусть даже самые добрые, самые благостные.
