Я растягиваюсь на столе. Она раскладывает на мне банное полотенце и затем отлучается. Пятнадцатью секундами позже мужик, здоровенный, как Триумфальная Арка, но чуть более приземистый, присоединяется ко мне.
Он тоже имеет бейджик на груди. У него сложное имя, даже составное; он называется Альбэн-Мишель, что побуждает меня к медитации.
Волосатее, чем он, бывает, но только в зоопарке, и оно там мастурбирует прилюдно.
— Добрый день, добрый день, — говорит он весело, протягивая мне руку, огромную, как Супер-Штандарт (возвышено обагренный кровью) на бреющем полете.
Я отваживаюсь сунуть свою десницу в это коровье вымя, растрескавшееся и расплющенное.
Какое-то мгновение я испытываю ощущения легкомысленного ветрогона, пытавшегося подхватить на лету свой монокль, упавший в дробилку отходов на собственной кухне. Затем Кинг-Конг (более Конг, чем Кинг, или же Кинг всех Конгов) принимается меня месить, и из кролика в маринаде, коим был недавно, я превращаюсь уже в тесто для наполеона.
— Вы в первый раз в Аполлоне? — спрашивает этот передвижной бельведер.
Я подтверждаю.
— Разумно, — одобряет он. — Живем в то время, когда нужно заботиться о себе, иначе сломаешься.
Я присовокупляю свое полное и безоговорочное согласие к этой массивной дефиниции.
Итак, я попал в лапы болтуна. Самое невыносимое, когда тебе делает массаж тот, кто стрекочет, то есть обламывает, без остановки. Но в данном случае я должен извлечь пользу из этой крупной помехи.
Я объясняю королю Конгов, что познакомился в самолете с одним из клиентов Института. Он так превозносил достоинства клуба, что и я решил его посещать.
Прокатывает нормально, и сверхволосатый непременно хочет узнать, на что похож этот восторженный завсегдатай.
Тут я, как компетентный полицейский, выкладываю подробное описание человека, прошедшегося до меня по укромным местам мадмуазель Франсины Шокот.
— Да это же мсье Прэнс!
И в добавление:
— Как раз сейчас он здесь, загорает под лампой, вы сможете поздороваться с ним!
Я закрываю глаза от зверского удовольствия, наполняющего меня со всех сторон. Решительно, что б ты ни говорил, Бог есть. Слава Богу.
Я вытираю втирания, втертые пиренейским пастухом, которого уполномочили массажировать меня.
— Что такое? Да что вы делаете? — ошарашивается он.
В первый раз, не считая одной дамы, перебравшей пургену, в первый раз клиент ускользает из его лап в самом начале сеанса.
— Помассируйте себе простату в ожидании меня, — советую я ему, — однажды это может сослужить вам хорошую службу. Я тут вспомнил, что не заглушил мотор моей машины.
