— Он не превысил трех минут, — сообщает Матиас.
Я и без того знаю, это профессионал!
Наблюдаем, как секундная стрелка обегает циферблат электрических часов, висящих на стене. Она завершает один оборот, потом второй. Шарманка снова пускается в звон.
— Это опять я, — уверяет парень своим расслабленным голосом. — Патрона, живо!
— Оставайтесь на проводе.
Для правдоподобности Матиас перекидывает связь на аппарат в конференц-зале, но не кладет трубку на своем, поскольку там работает записывающее устройство.
Я вступаю в разговор.
— Жером Растепай, директор Орел или Решка Интернэшнл, — произношу я не без напыщенности.
— Привет, Жером! — дерзит собеседник.
— Но, мсье, кто вы? — считаю я уместным слегка взбрыкнуть.
— Человек, имеющий на продажу четыре банки по хорошей цене. Этого достаточно?
— Ах, да, понимаю…
Энтузиазм в моем голосе отсутствует намеренно. Настоящий директор предприятия, столкнувшийся с подобной ситуацией, вел бы себя именно так.
— Я готов продать их по цене в миллион двести пятьдесят тысяч, Жером; за штуку, само собой. Пять батонов в общей сложности. Без торга.
— Да вы не в своем уме! — задушено вскрикиваю я.
— Верно: я сумасшедший.
Он отсоединяется. Я ощущаю себя законченным кретином с телефонной трубкой в руке. Надо же, кремень! Стальные нервы, апостол. Ставлю пару портянок против собственных ушей, что он перезвонит не раньше, чем завтра.
Я только что потерял двадцать четыре часа, желая сыграть получше. Тем хуже.
Мои двое сотрудников смотрят на меня исподтишка: ползучим взглядом и мигающим оком.
— Не получилось, господин комиссар? — отваживается Матиас.
— Он позвонит завтра; если я правильно понимаю, он менжуется.
Объявляется Берю, со сладкой миной, вспухшими губами и воодушевленным первыми порциями раннего божоле взглядом. Он выряжен по-княжески: на нем пиджак в огромную кирпично-голубую клетку, желтая рубашка, зеленый галстук. Для этого создания, в одежде, как, впрочем, и остальном, довольно небрежного, ношение галстука является константой. Старая традиция, Унтералиссимус. Офицер полиции без галстука для него — это человек, который позорит себя и отрекается от уважения, присущего его должности. Его собственный украшен сияющими маслянистыми ореолами, густо наложившимися один на другой.
— Хорошей схватки, компания! — ревет его луженая глотка.
Он примощается на угол стола и испускает солидный пшик, затуманивающий толстое стекло, покрывающее поверхность, как дыхание влюбленной зимнее окошко, когда она поджидает случайное появление своего кавалера на мопеде.
