— На стол, что ли, собирать, — сказала наконец бабушка, — чай, наши скоро обедать придут…
Но только она взялась за нож, чтоб нарезать хлеба, как вдруг распахнулась дверь и мать вбежала в избу:
— Мамаша, мамаша! Немцы уже в Отраду пришли!
Бабушка бросила нож.
— Батюшки, а мы и подушки еще не спрятали! И перину не вынесли! Аннушка, бери скорей перину, неси в овраг!
Сама она схватила охапку подушек и побежала на улицу. Но тут же и вернулась с плачем.
— Они уже здесь! Они уже в гору поднимаются!
Маринка вскочила, бросилась к матери. В испуганных глазах ее дрожали слезы.
— Ничего, ничего, дочка, — сказала мать, — давай с тобой не бояться. Ладно?
Мать вошла в горницу. И никаких подушек она не стала собирать, никаких перин не стала вытаскивать. Она только сняла со стены карточку мужа и спрятала у себя на груди.
— А чего бояться? — спокойно говорила мать. — Подумаешь, немцы! Твой отец теперь их из пулемета знаешь как бьет! Бояться их еще!
Маринка видела, что руки ее дрожат и какие-то необычные красные пятна появились на лице. Но она улыбалась, и Маринка никак не могла понять: то ли мать утешает ее, то ли вправду ничего не боится.
Дед оделся и пошел посмотреть, как идут враги. Маринка отправилась с ним, уцепившись за полу его полушубка.
У дворов стоял народ. Ребятишки толпились возле самой околицы. Ганя тоже был с ними. Маринка отцепилась от деда и подошла к девчонкам, стоявшим у дороги. И тут они увидели немцев.
Немцы шли из-под горы мимо деревни — чужие солдаты, по-чужому одетые. На снегу их шинели казались совсем зелеными.
Они ехали на конях, сдвинув пилотки на ухо. Они насмешливо и как-то снисходительно улыбались, поглядывая на безмолвных людей, стоявших у околицы, и крикливо переговаривались о чем-то. Странно было Маринке слышать здесь, в Зеленой Горке, такие непонятные картавые слова.
Офицер ехал на высоком коне. Он сидел, упершись рукой в бок, и ни на кого не глядел.
— Ишь ты, щеголи какие, вырядились! — вполголоса сказал дед. — Подождите, это еще морозов больших не было, а вот как прихватит хорошенько, пожалуй попляшете в своих холодных сапожках-то!
— Они еще, видно, русской зимы не пробовали! — подхватила соседка. — Ну, ничего! Они ее узнают, фашисты проклятые!
Конница прошла и скрылась за лесом, а немного погодя из-под горы показались мотоциклы. Мотоциклисты сидели, неподвижно пригнувшись к рулю. На них были темные серо-зеленые плащи и железные каски. Лиц почти не было видно. И казалось, что это не люди сидят, а какие-то неподвижные зловещие куклы.
