— Можешь не объяснять, — перебил лекаря Скули, — сам все будешь делать. Ты отправляешься в Брадар с нами.
— Нет, я не могу… — побледнел лекарь.
— А тебя никто не спрашивает, — зловеще улыбнулся Говорун.
— Скули, это лишнее, — попытался вмешаться я.
— Тебя тоже никто не спрашивает. Так решил Эйд. А то еще загнешься в пути от его бурды, и что тогда нам делать?
В каком-то смысле викинг был прав, поэтому спорить я не стал, лишь пообещал себе обеспечить лекарю безопасность и возможность вернуться.
После лечебных процедур начался суд. Меня усадили на невысокую тахту, которую вытащили на палубу из каюты Золотого. Вся палуба галеры была забита викингами, и только посредине стояли четверо мародеров-капитанов с Золотым во главе. А вот босса боссов не было.
— Эйд, — позвал я херсира.
Могучий викинг вопросительно посмотрел в мою сторону.
— Здесь был ваш родич.
— Извини, эрл, — обратился ко мне по титулу херсир, хотя наедине продолжал называть Щепкой, — у него были старые долги, за них он и заплатил. Для тебя ничего не осталось. Но мы готовы заплатить виру.
— Забудь, — дернул я забинтованным плечом в попытке отмахнуться. — Заплатил, и ладно.
— Хочешь взять с них виру жизнью или золотом? — поинтересовался херсир, кивнув в сторону пленников.
— С одного — жизнью. Кстати, сволочи, которую мне хотелось бы прикончить больше всего, здесь почему-то нет.
— Кого? — напрягся викинг.
— Здесь должен быть один черный со шрамами на морде.
— Раб, такой мерзкий и трусливый? — удивился Скули.
— Ну, когда он срезал с меня кожу, трусливым не выглядел.
Говорун зарычал и рванул куда-то сквозь толпу.
— Кто из них должен тебе жизнь? — продолжил Эйд.
— Ибрахим по прозвищу Золотой, — кивнул я в сторону капитана, злобно зыркавшего на меня из-под бровей.
— Как ты хочешь это сделать? — спросил херсир.
Я задумался, и тут, словно почувствовав мои сомнения, вперед вышел Али.
— Вахид, отдай его мне.
— Зачем?
— Для честного боя.
— Что скажешь, Золотой? — повернулся я к Ибрахиму.
— Я не боюсь, собака.
Не скажу, что он разозлил меня, но в висках неприятно закололо.
— Не боишься? Ведь я могу приказать тебя повесить. А будешь лаять — придумаю кое-что похуже, и Али мне поможет.
— Чего ты хочешь… — Рвавшееся с языка оскорбление Ибрахим все же сдержал.
— Кто меня продал?
— Малик.
Жаль, парнишка мне нравился.
— А Граннус?
— Этот торгаш слишком хитер, чтобы его можно было ухватить за язык.
— Хорошо, — кивнул я. — Али, он твой.
Мой соратник шагнул вперед, с ехидной улыбкой вытаскивая из ножен саблю, которая раньше принадлежала Золотому. Под ноги капитану он бросил клинок попроще.
