– Не, в «Ленком» не хочу… Пойдем лучше в Малый…
Следующие пять лет были, быть может, лучшими в нашей дружбе – я помогать ему возможность имел, а он позволял мне делать это. Ибо у него дела не шли. А меня хоть где-то, да печатали.
А еще его бросила молодая жена, а первая назад не приняла. И дочери, по детскому эгоизму своему, вникать в его проблемы не пожелали, требовали не столько души, сколько денег.
– Привет, – говорил он (как правило, по телефону). – Ну, как дела? Вот думаю одно дело начать… – и начинал врать. Голосом приторным и лукавым.
Я люблю его, верю в его звезду, поэтому всегда все выслушивал. Где мог – помогал.
Но пять лет – безрезультатно…
И вдруг – звонит мне в ответ на письмо по Интернету:
– Ты что – сдурел совсем?.. Или с горы навернулся?.. – и далее в том же духе: нагло, с апломбом, нахраписто.
Все ясно – дела у моего друга в порядке, он опять пошел в гору.
И последняя история. Речь в ней идет о сумме, которая после всех этих перестроечных и послеперестроечных денежных реформ кажется ниже смехотворной, а тогда – через три года после хрущевского обмена денег – казалась нам значительной. Речь идет о тридцати рублях шестнадцати копейках, то есть 301 рубле 60 копейках по-старому.
Деньги эти лежали в сером самодельном кошельке (тогда кошельки еще многие шили из обрезков кожи от старой обуви), а кошелек лежал в пыльной колее Больничного переулка.
Я разглядел его в серой пыли, которой, как мне кажется, в те времена было на дорогах много больше, чем сейчас. Поднял и показал дружку своему Генке Гузею.
Вид трех красных купюр, трех пятаков и копейки оказал действие шоковое.
Копейку мы решили тут же пропить, бросив ее в автомат с газированной водой без сиропа. А потом отправились к себе в детдом, заперлись в классной комнате и, добыв из запертого шкафа новую тетрадь (в клеточку, двенадцать страниц, стоимость – две копейки), написали двенадцать объявлений:
«Найден кошелек с деньгами. Обращаться…» – и написали адрес детдома и фамилии.
Потом все эти листы расклеили на столбах в Больничном переулке и на улицах рядом: Первой, Второй Бульварной, Парковой и Ворошилова.
И к нам пошли люди. Толпы…
За неделю наш детдом посетило человек шестьдесят взрослых. Говорили, что кошелек был черным, желтым, коричневым, красным, с застежкой, на молнии. Кто называл кошелек серым и с пуговичкой, но не мог вспомнить суммы в нем, а назвавшие сумму в тридцать рублей, не могли вспомнить число копеек. И добрая половина отвергнутых нами притязателей прямиком шла к директору детдома.
