— Чего не скажешь о вас, — дерзко ответил, пришедший в себя, фаворит. — Вы, кажется, считаете себя неуязвимым умником. А что, если мы немного изменим придуманную мной историю, и вы останетесь в случайно загоревшемся амбаре?
— Не думаю, что вам это удастся воплотить в жизнь, — спокойно парировал викарий. — Пока вы здесь совещались, Жакоб успел позвать свидетелей. Заходите, — крикнул он через плечо.
В амбар вошли двое монахов и остановились у дверей.
— Я послал за камерарием и келарем, дабы прояснить некоторые детали, — пояснил викарий. — Вы же, господин аббат, можете идти, оставив письмо покойного. Скоро утро — время капитула. Да, и прихватите с собой брата Армана, он неважно выглядит — вид чужой смерти особенно тягостен для молодых людей.
Настоятель бросил беспокойный взгляд на фаворита.
— Пойдёмте, ваше высокопреподобие. Визитатор прав — нам есть, что обсудить на капитуле, — процедил брат Арман.
Аббат послушно направился к выходу.
Викарий обратился к Жакобу:
— Будь так любезен, сбегай за сторожами, — затем он повернулся к камерарию и келарю. — Итак, вы и сами видите, по какому печальному поводу я велел разбудить вас раньше времени. Вот письмо, написанное братом Гийомом перед смертью. Кстати, кому из вас знаком почерк хранителя амбаров?
— Мне знаком, господин викарий, — тихо ответил камерарий.
— В таком случае, не засвидетельствуете ли вы его подлинность, брат Жильбер?
Камерарий склонился над листом. Келарь напряжённо молчал, стараясь не смотреть в сторону висельника.
— Да, думаю, это писал он. Видите ли, в своё время брат Гийом хотел получить назначение в скрипторий, но из-за неразборчивого почерка и безграмотности, не смог доказать свою пригодность. Конечно, это признание, по-видимому, написано второпях, но я всё равно узнаю его руку.
— Благодарю вас. Если вас не затруднит, брат Жильбер, прочтите нам его.
Камерарий повернул мятый лист к факелу, который Жакоб уходя, воткнул в землю, и стал читать:
— «Я признаюсь в том, что, движимый дьяволом, подстроил смерть пономаря, а потом я украл из ларца тридцать золотых и хотел бежать. Но совесть всё равно не даст мне жить спокойно. Мне нет прощения, и есть только один выход». Это всё, святой отец. Есть ещё, правда, закорючка, вероятно, означающая подпись.
Камерарий отдал письмо. Матье де Нель тщательно осмотрел его со всех сторон.
— Ну, вот и нашлись ваши тридцать золотых, брат Жильбер, и даже ларец.
— Где же они? — камерарий посмотрел по сторонам.
