– Жарко, – пожаловалась я.
– Сними водолазку, – предложил он.
– Иди на мое место…
– Не люблю спать у стенки.
– Хорошо…
И он помог мне стянуть водолазку.
Мы принялись целоваться, он быстро разделся до трусов, обнял меня под одеялом:
– Разве тебе удобно в колготках? – спросил немного насмешливо, горячо дыша мне в ухо.
Мой лоб покрылся испариной, я лежала вытянувшись, как стрела, оттого, что ни колготки, ни белье уже не могли защитить меня от горячего и твердого отростка, повелительно упершегося в мое правое бедро. Он возник неожиданно, где-то в постельных дебрях и существовал словно бы совсем самостоятельно.
«Вот как это бывает» – пронеслось у меня в мозгу, в то время, как Вадик стаскивал с меня колготки, за ними последовал лифчик… скоро совсем ничего, ничегошеньки не осталось, и я не поняла, когда же он успел…
Потом я раскрылась и приняла его в себя, и зажмурилась от непривычной тянущей боли, и слезы брызнули из-под плотно прижатых ресниц, и была прикушена губа, потому что хозяин мог услышать, и обе руки резко взлетели вверх и назад, и намертво вцепились в металлическую грядушку кровати…
И все…
Когда я одевалась у меня все дрожало: ноги, руки, стучали зубы, болел низ живота, и было нестерпимо стыдно.
Мы воровски выскользнули из его дома, едва рассвело; и только тогда, когда мы шли по еще непроснувшемуся городу, я почувствовала то, что позднее назову желанием, оно тяжело пульсировало во мне, поселившись где-то очень глубоко, там, где было мое изначальное, женское, истинное, там где была я сама, настоящая – маленькое звено в длинной цепи смертей и рождений многих, бывших до меня, любивших, рожавших и снова любивших…
Я шла, едва переступая ногами, с трудом несла свое лоно, сразу ставшее тяжелым и горячим.
Вадик разбудил во мне желание, но так и не смог его удовлетворить, ни разу. Все-таки хорошо, что я не вышла за него замуж. С ума бы сошла от ревности и неудовлетворенности.
Так было всегда, и потом, когда их лица мелькали передо мной как окна проносящегося мимо скорого поезда, что я могла понять, почувствовать: равнодушие, раздражение, даже омерзение… Они ничего не давали мне, только брали, только…
Валерка был лучшим из них, он умел вызывать во мне некое подобие оргазма, как мне казалось. Может, поэтому я жила с ним так долго?
Все-таки оргазм возможен только тогда, когда любишь. Никакой, даже самый техничный секс не способен вызвать в женщине того блаженного состояния, когда она качается волнах Великого Океана, и каждая клетка ее тела подчинена ритму и изгибам вечных волн…
