Петрина рассмеялась:
— А я не боюсь, если вы действительно так сделаете. Теперь, когда мы почти в Лондоне, я могу проделать остаток пути в дилижансе или почтовой карете.
— А когда вы попадете в Лондон, то где намерены остановиться?
— В гостинице.
— Ни в одной приличной гостинице вас не примут.
— Но я знаю одну, где мне можно остановиться, — возразила Петрина. — Руперт говорил Клэр, что он там жил некоторое время с одной «божьей коровкой», так что они, наверное, не откажут и мне.
«У виконта Кумба, наверное, не все дома, — сердито подумал граф, — если он ведет такие вольные разговоры с сестрой».
— Вы слышали о гостинице Гриффина рядом с Джермин-стрит?
Да, граф слышал об этой гостинице и знал, что обстановка там самая неподходящая для молодой одинокой женщины, особенно такой юной и неопытной, как Петрина.
— Я отвезу вас прямо к вашему опекуну! — заявил он твердо. — Я объясню ему, в каком вы трудном положении. Могу обещать, что он, по крайней мере, меня выслушает и, надеюсь, будет действовать разумно.
— Только в том случае, если вы сколько-нибудь важная персона, — помедлив, ответила Петрина. — И это, наверное, так, судя по вашим лошадям.
— А как зовут вашего опекуна?
Петрина ответила не сразу.
Граф догадывался, что она раздумывает: можно ему довериться или нет.
И так как она колебалась, он почувствовал, что теряет терпение.
— Проклятие! Я изо всех сил пытаюсь вам помочь, и любая другая девушка была бы мне за это благодарна!
— Я вам благодарна за то, что вы меня подвезли почти до Лондона, — медленно проговорила Петрина.
— Тогда почему вы не хотите мне довериться?
— Дело не в этом, просто мне кажется, что человек вашего возраста уже все забыл и не понимает молодых.
Граф обиженно выпятил нижнюю губу.
«Старый! — подумал он. — Это в тридцать три года!» По, наверное, восемнадцатилетнему созданию он и должен казаться старым. Эта мысль отчасти успокоила графа, и он взглянул на Петрину: в ее глазах была неприкрытая насмешка.
— Так вы меня нарочно поддели! — укорил он ее.
— Да, но вы всю дорогу держались так напыщенно и надменно, — пожаловалась она, — и говорили так снисходительно, словно у меня в голове солома. Могу вам доложить, что многие считают меня чрезвычайно умной и сообразительной.
— Но то, что вы хотите предпринять, совсем не свидетельствует об уме! — отрезал он.
— А я вас, кажется, задела за живое, — поддразнила она, — и просто в восторге от этого!
— Почему?
— А потому, наверное, что вы производите впечатление человека неуязвимого во всех отношениях, способного перенести любую житейскую бурю. Мне просто хочется забросать вас камнями — такой у вас вид!
