На посту у моста стояли преображенцы при шпагах, фузеи стояли прислонённые к шалашу. Чуть левее плотники строили деревянный караульный дом. Жан-Анри спешился и подошёл к улыбающемуся сержанту Васильеву Ивану.
— Здоров Иван Андреевич, — сказал он, прижимая Жан-Анри к груди: — Что же ты к нам не заходишь?
— Заходи к семёновцам, — сказал Жан-Анри, — я сегодня к ним. Держи алтын за проезд.
Сержант принял монету и поднял шлагбаум. Жан-Анри сошёл с моста и вскочил на коня. До казармы оставалось рукой подать. «Казармой» Жан-Анри называл длинный, в пять срубов, дом, выстроенный за его деньги для ротных чинов Семёновского полка по просьбе генерал-фельдмаршала Михаила Михайловича Голицына. Жан-Анри подъехал к дому, соскочил с коня и накинул повода на коновязь.
Открыл дверь в первый сруб и в зале увидел поручика Кирила Каскова, который в рубахе, высунув язык, с усердием строгал ножом гусиное перо. Тут же, на столе, валялся искорёженный десяток прошедших попыток.
— Здорово! Ты что делаешь? — засмеялся Жан-Анри.
— Приветствую, Иван Андреич, — обнял его Кирила, — вот, сочиняю ответ родителю.
— Я смотрю, ты больше с гусями воюешь, — улыбнулся Жан-Анри, забирая у него ножик и перо, — оселок есть?
— Будет, — радостно воскликнул Кирила и полез на полку. Жан поточил нож, и спросил: — Как вы тут?
— Пертурбации у нас, — доложил Кирила, — которые из полка в кавалергардию хотят бежать.
— Это кто же? – спросил, Жан-Анри.
— Да Тимофей, — вздохнул поручик. С подпоручиком Тимофеем Коробовым они жили вдвоём в доме.
— А где он?
— На неделю дежурит у Красного кабака, — улыбнулся Касков.
— А ты, — улыбнулся Жан-Анри, стругая перо, — тоже в кавалергардию?
— А мне не сподручно, — горько ответил Кирила, — ростом не вышел, два аршина семь вершков.
— Не горюй, — ответил Жан-Анри, подавая перо поручику, — журавль, он жирнее, да далеко.
— И то, правда, — согласился Кирила и спросил: — Ты почто?
Жан-Анри помялся и доложил:
— Зазноба у меня, — помолчал и добавил, — в Зимнем доме служит.
— Так и что? – удивился Кирила.
— Как её найти? — развёл руками Жан-Анри.
— Ты же вхож, узнай, — удивился поручик.
— Вхож при Петре, — взгрустнул Жан-Анри. Да, с Петром Первым они слыли, как друзья, но Пётр не особо пускал чужих людей в свою семью. А сейчас, при Екатерине, и повода нет.
— А как её кличут, — спросил поручик, отодвигая бумагу и перья и выставляя на стол бутылку вина.
— Елизавета, — сказал Жан-Анри, вспоминая её утром в лёгком платьице, развевающемся на ветру.
