Безрассудно начальство кляня,
Но внушительным голосованием
В профбюро выбирали меня.
Я толкался на книжных толкучках,
Фета на Евтушенко менял,
И порой всю до капли получку
В злополучных местах оставлял.
Я изнашивал тело, как джинсы,
Душу, словно антоновку, тряс.
Ничего, кроме прожитой жизни,
Не оставил себе про запас.
1979 г.
* * *
Я коротаю день короткий
Тем, что по городу брожу
И на прилавок, полный водки,
Без всякой зависти гляжу.
Не поверну проворно ухом,
Коль намекнут сообразить,
Что там какая-то сивуха,
Мне и не то случалось пить.
Ещё и до сих пор во взоре
Печаль, рождённая войной.
Я пил в таких размерах горе,
Что и не верится порой.
Как умудрился не сломаться,
Дожить до нынешнего дня.
Вот вам, ребята, рубль двадцать –
Опохмелитесь за меня.
1973 г.
ЗА ЧТЕНИЕМ ШОЛОХОВА
Ночь ни звука не выдаст,
Мне сегодня не спится…
Умирает Давыдов
На трёхсотой странице.
Умирает взаправду,
Свинцом перемеченный,
Умирает за правду,
Непеременчивый.
Может, всё это кажется, –
Хоронить ещё рано,
Может, дальше окажется –
Не опасная рана,
Может, чудо скрывается
В последнем абзаце?
Чуду так полагается –
Совершаться внезапно…
Но чудес не бывает,
На войне убивают.
ПАМЯТИ МАТЕРИ
Я мамину фамилию ношу,
Поскольку ею был рождён в КАРЛАГе.
И потому на гербовой бумаге
Я только ей одной принадлежу.
Как бы я ни был в мире одинок,
Я только с ней, пускай и мёртвой, дружен.
И мне никто, кроме неё, не нужен.
Я маменькин пожизненно сынок.
* * *
Расклёванная вдребезги горбушка
Лежит в тени берёзовых ветвей,
И сыплет равнодушная кукушка
Цифирью суеверною своей.
Не очень щедро и не очень скупо,
А так, чтобы надежду не отнять
На то, что если, округляя грубо,
Мы проживём ещё лет двадцать пять.
Хлеб пожуём, побалуемся зельем
И посмакуем сигаретный дым,
И, пользуясь неслыханным везеньем,
Таким вдруг языком заговорим,
Что никакого времени утрушка
Не погребёт заветную строку…
Четвёртый час подряд молчит кукушка,
И только слышно, как на всю опушку
Бьёт моё сердце частое ку-ку.
* * *
Всё, что было связано с тобою,
Пережито в обществе твоём –
Я оставлю выцветшим обоям,
Книжным полкам, тяжким на подъём.
А когда свершится акт сожженья,
И дотла я растворюсь в огне –
Убери моё изображенье
В виде фотографий на стене.
И, проветрив комнату и душу,
Проморив их скорбью и тоской,
Всем своим лицом уткнись в подушку
И повой немного надо мной.
* * *
Л.С.
Не с букетом палых листьев,
Не с корзинкою опят,
Я пришёл из леса с мыслью,
