— Так это были вы, товарищ генерал? — догадался Вайда.
— Выходит, что я.
Вайде хотелось спросить, пригодились ли писательнице их рассказы, но не решился. Сказал хрипловато:
— Братьев нет у меня больше, пане генерале… Не довелось им дойти до Польши… Погибли…
От глубокой затяжки на генеральской папиросе вспыхнуло пламя. Он закашлялся. Вайда посмотрел на худое, скуластое лицо генерала, ввалившиеся глаза, и ему почему-то стало очень жалко этого, судя по всему, больного человека. «Зачем же он курит?» — подумал Вайда. Вот и отец, наверное, все так же кашляет от курева. Сколько лет он не видел отца? Может, и в живых нет: письма-то не приходят. А уж пора бы.
На службу Вайду, как резервиста, призвали в августе тридцать девятого, перед самой войной. Он попал в уланский полк, в котором служили оба его брата. Первого сентября началась война. А спустя два дня их полк уже не существовал как боевая единица. В первом же бою почти все офицеры во главе с командиром бросили часть на произвол судьбы. Полк был пленен. На завтрак — похлебка из бурака, в обед — то же самое, вечером — какая-то зловонная бурда, издевательски именуемая кофе…
Через месяц с лишним, когда наступили холода, братья совершили побег.
Сколько им пришлось пережить, поскитаться по свету, прежде чем они добрались до Бессарабии! Сквалыга — управляющий богатым поместьем (самого хозяина они ни разу и не видели — он жил в Бухаресте) — за еду и ночлег взял трех беспаспортных «бродяг поляков» на барские виноградники. Там, в Бессарабии, нежданно-негаданно закончились мытарства братьев: в августе сорокового года Бессарабию освободила Красная Армия.
А потом снова война. И с первых дней все трое ушли на фронт в Красную Армию. А когда было объявлено о формировании польской дивизии в Сельцах…
Впрочем, все это известно генералу, коли он помнит встречу братьев Вайда с писательницей.
— Так что же, капрал, нечего добавить про свою огневую позицию? — прервал затянувшееся молчание генерал.
— Пане генерале… — Вайда встал. Воспоминания о пережитом придали ему смелость. Будь что будет, решил Вайда, но сколько же можно таить в себе, стесняться того, о чем думал всю свою жизнь? Что ему надо в жизни? Каких-то богатств несметных? Хором каменных? Езус Мария, ничего этого ему не надо. Зачем? Он — простой крестьянин, сын бедного деревенского сапожника. Его отец всю жизнь мечтал о своей полоске земли, которая могла бы кормить детей. Эту отцовскую мечту с той поры, как начал батрачить в поле, стал считать своей собственной и Вайда. Полоску земли… Чтобы трудиться на ней, пусть до седьмого пота, днем и ночью, да только б знать: для себя все это, не для тех, кто гребет жар чужими руками…
