— Нету там стариц, товарищ гвардии старшина, Саратовским морем все залило, — подсказал Генка.
— Видел… Сам сызранский. Да все на пору своей юности отвожу стрелки… Вот уж порыбачил, было времечко. Помню, перед войной — я тогда на мельнице работал грузчиком…
Что было у старшины перед войной, мы не узнали.
На берегу появилась одинокая человеческая фигура, и старшина, приложив ладонь к бровям, словно Илья Муромец на васнецовском полотне, устремил свой взгляд на приближавшегося к нам человека.
— Не узнаю, ей-богу, не узнаю… — бормотал он себе под нос. — Похоже, с удочками… Рыбак… Не из наших.
Рыбак подходил все ближе. Это был молодой парень, не старше нас с Генкой.
— Батюшки-светы! — воскликнул Николаев. — Никак, Петро? Петро и есть…
Генка, как гусь, вытянул шею.
— Дзень добры, Пёште! — старшина встал.
Парень бегом бросился к нему и повис у него на шее.
— Какими судьбами, Петро? Совсем или на побывку?
— Сейчас я в отпуске, Николай Николаевич!
— Значит, отца с матерью навестить решил. Молодец! В каком чине?
— По-вашему, курсант, — ответил Петр.
— Молодец, молодец, — повторял Николаев, не снимая руки с плеча парня. — То-то радость отцу с матерью. — Вспомнив о нас, старшина сказал: — Знакомься, Петя, с моими земляками. Оба с Волги… Ты уже позавтракал?
— Успел.
— Ничего, мы сейчас чаёк сообразим. Товарищ Климов, достань-ка термос из моего сидора.
Пока я наливал чай, старшина успел сообщить, что этого парня — сына своего закадычного дружка Яремы Реперовича — он знает с детского возраста. А с Яремой прошел полвойны, до сорок третьего. Тогда и польскому языку научился. Без знания языка невозможно было бы с родными Реперовича, которые жили в Белой Подляске, поговорить при встрече. А что он дойдет до Белой Подляски и обязательно встретится с родными Реперовича, в этом Николаев не сомневался. Только бы фашисты их не убили! Сын-то в Красной Армии служит. В сорок третьем, когда в Сельцах, под Рязанью, начала формироваться Костюшковская дивизия, Реперовича отозвали с фронта и направили в польскую часть. А теперь Ярема по соседству с нашим гарнизоном живет. После войны целая рота костюшковцев, демобилизовавшись, приехала на западные земли, возвращенные Польше, и образовала тут коллективное хозяйство имени Тадеуша Костюшки. Реперовича выбрали председателем. С той поры он бессменно руководит хозяйством.
— В сорок пятом была рота костюшковцев, а теперь, поди, целый полк вырос. У одного Реперовича — пятеро. Старший вот в отцовской части служит в Варшаве.
