— Философствуешь по-прежнему?
— По-прежнему, и даже еще больше, — заметил я.
— А что ж остается делать? Еще, что ли, по одной? Эй, земляк, — крикнул он в раздаточное окно. — Не найдется второго графинчика?
В окне показалось лицо солдата.
— Чего орешь, не в лес пришел, — осек он Генку.
— Милый, ты уж лесом-то не пугай. Сообрази-ка лучше еще один графинчик. Со льда, дорогуша… Понимаешь, гостя принимаем. Из соседней части. Не ударь в грязь лицом, гвардеец… Мы к тебе, с твоего позволения, еще ужинать придем. С другом. Можно, да?
Солдат махнул рукой:
— А куда же вы денетесь? Приходите. Нынче по раскладке гидрокурица с толченой картошкой. Вкуснятина!
Солдат скрылся, оставив нас в неведении по поводу второго графина. Однако вскоре вышел с большущим запотевшим от холодного кваса бидоном.
Генка чуть не подпрыгнул от радости.
— Видал! — торжественно воскликнул он, обращаясь к Цезарю. — Видал, как танкисты гостей встречают? Хлебного квасу от пуза! Спасибо, земляк, — он похлопал по плечу солдата, принимая у него бидон. — Присаживайся с нами. Люблю, брат, людей, для которых моральный кодекс — высшая норма поведения.
Солдат улыбнулся.
— Да уж вы тут сами попотчуйте гостя, у меня дело стоит.
Солдат уже собирался уйти снова на кухню, но Генка его остановил.
— Слухай, земляк, хоть ты в основном блюдешь моральный кодекс, но я тебя все же попрошу: искореняй ты из языка своего грубые слова. Это же некрасиво, милый, камбалу, почти благородную в общем-то рыбу, гидрокурицей называть. А толченая картошка — это, по-твоему, звучит? Она называется пюре. Понял? Может, повторить по буквам?
— Я вот сей же час дежурного покличу, он тебе растолкует по буквам, — сердито сказал солдат и решительно скрылся за дверью кухни.
— Вот так, старики, и начинаются локальные войны, — подытожил Карпухин.
— Я про тебя в газете читал, Гена. Здорово Валерка расписал, как ты на пожаре отличился. Ну, думаю, переменился Карпухин, а ты без баланды не можешь, — сказал Кравчук. — Тяжело тебе будет, помяни мое слово.
— Друг мой дорогой, да разве я ищу легкой жизни? «Покой нам только снится». Это про нас товарищем Блоком сказано. Давайте-ка лучше, старики, зальем жажду народным напитком и, как любит выражаться наш сержант, на полусогнутых отсюда.
— Боишься с дежурным объясняться? — уколол Генку Кравчук.
— А думаешь, нет?
По времени футбольный матч должен был уже кончиться, но со стадиона доносились крики, свист. Судя по всему, игра оживилась.
