Иногда Шувалов пытался заговорить с предметом своих исследований, однако в первые минуты после отправления дипломатического вагона, лейб-канцлер оказался не склонен к общению, а потому фальшивому генералу-графу пришлось ограничиться лицезрением сутулой фигуры первого русского чиновника, а также дерзкими, чуть насмешливыми взглядами в его сторону.
Результат не замедлил себя ждать. Очень скоро, не выдержав затянувшегося молчания и несносного поведения молодого человека, Горчаков, наконец, раздраженно дернул рукой:
– Вижу, Павел Андреевич, вы находите мой позор смешным, – помпезно заявил он и тут же вскричал возбужденно, – притом совершенно напрасно! Согласен, дипломатическим корпусом в последние годы совершено много ошибок, – ибо ужасный для нас исход политики Бисмарка очевиден. Однако же суть избранного Россией метода дипломатии подвергать сомнению вы не смейте!
Шувалов вздохнул.
– Не смею, не смею, – протянул он миролюбиво и отмахнулся широкой ладонью. – Только что с того, Александр Михалыч? Сейчас очевидно, что Прусскому королевству, при всем гении Бисмарка и мощнейшей армии созданной Рооном, не хватило бы сил бы объединить раздробленную Германию, кабы не удивительное, стечение обстоятельств, которое казалось немыслимым всего четыре года назад! Бисмарк громит Данию, Австрию и, наконец, Францию поодиночке, последовательно, одну страну за другой. Как такое возможно?.. Но главное, что делает при этом Россия, ближайшая и самая грозная соседка пруссаков? Молчит?! Достаточно было одной петиции в Вену о соблюдении нами нейтралитета, и австрийцы ударили бы Пруссии в спину, едва бы те посмели даже взглянуть на Париж!
Генерал-граф покачал головой.
– Определенно, сударь, как ни жестоко звучит, но единая Германия, «второй рейх», несущий в ближайшем будущем Европе ужасные войны и разрушения, своим создателем должна почитать не «prince Bismark», но «prince Gotchakov»! Ответьте, милостивый государь, разве я не прав?
После продолжительного молчания, заполнившего окружающее пространство от стены до стены, крайне нехотя и с непередаваемо раздраженным выражением на вытянутом лице, Александр Михайлович едва заметно кивнул. Сейчас, после разгрома французов, и стремительного сближения Бисмарка с недавними враждебными Германии австрийцами, расклад политической ловушки, в которую вовлекла Россию старая дружба всемогущего русского лейб-канцлера с безвестным прусским послом, выглядела очевидно для всякого, умеющего читать газетные заголовки!
