Раннее утро. Вот она — граница. Мощный прилив адреналина: я прямо чувствую, как он шумит, растворяясь в моей крови и убивая остатки сна. Ну что же, я готов.
Достаю свой паспорт и в сотый, наверное, раз просматриваю его. Понимаю: даже если Сид решил подшутить надо мной и всунул какое-то фуфло из магазина сувениров, я знать это не могу. Потому что не знаю, как должен выглядеть настоящий заграничный паспорт. Зато пограничники и таможенники отлично знают. Сейчас и проверим.
Первыми появляются люди в зелёной форме с собакой. Та мимоходом суёт нос в купе.
— Собачка! — восторженно говорит Лёша.
Потом двое с дипломатами. Быстро ощупывают взглядом верхние полки. Просят показать, что под нижними местами.
— Теле, видео, аудиоаппаратуру везёте?.
Мы с Верой Петровной отрицательно покачиваем головами. Уходят.
Вот и те, кому мы по очереди протягиваем паспорта.
Сначала Вера Петровна.
— Дочке сколько лет?
— Пятнадцать… Ксюша, покажи свой паспорт!
Та протягивает красную книжечку. Пограничник смотрит пару секунд. Достаёт печать и —
Щёлк! Щёлк!
в обоих паспортах. Возвращает владельцам.
Я протягиваю свой.
По-моему, у меня вместо крови один сплошной адреналин.
В сотый раз за последние несколько суток.
Пограничник смотрит на фото.
Потом на меня. Листает пару страниц. Я взмок:
Зачем?! У Веры и Ксении не листал! Или листал?! Не помню!!!
Паника. Вой сирен и взрывы — удары сердца.
— Родственники? — кивает на соседей. «Нет», — машу головой. Достаёт печать. Щёлк.
— Ласково просимо до Украины.
Отдают честь и уходят.
Блин! Я скоро привыкну к таким эмоциональным встряскам? Станут для меня обычным делом? Или сдохну от передозировки ужаса и страха?
— А говорили, все вещи перетряхивают, — сказала Вера Петровна. — Ничего, оказывается, не перетряхивают…
Я перевожу дух. Поднимаю глаза на верхнюю полку:
Так тебе пятнадцать, милая Ксения?
Хм… Вспоминаю Сида: «Чует мое сердце — где-то в верхах продвигают свои интересы высокопоставленные педофилы. Смотри: сначала совершеннолетие с четырнадцати, теперь браки разрешены с того же возраста… Похотливые стариканы могут пердолить любую Кисю-Лялю, и ничего им за это не будет. Если по обоюдному согласию. Скоро, мля — инцест узаконят. И зоофилию… А моя-то, ну никак не выглядела на свои четырнадцать. Всё при ней. Я и думал, что ей восемнадцать… Акселерация…»
Поезд трогается. Спать уже никто не ложится: лампы под потолком гаснут, в окно светит солнце. В вагоне поднимается утренний шум. Проводница разносит чай. Хлопают двери купе.
