— Ну раз хочешь — пошли.
Она берёт сына за руку и отодвигает дверь. Через пару мговений их нет.
Тихо. Только перестук колёс. Тени и световые пятна, изредка мелькающие за окном.
В третий раз за последние восемь часов я остаюсь один на один с Ксюшей. За это время она ни разу не произнесла ни звука…
А может, она… (я попытался найти в своём внутреннем ангаре когда-то слышанное слово)
«немая» — вот оно.
Может, она действительно немая.
Дверь отъезжает в сторону:
— Чайку желаете? — это проводница с подносом, на котором позвякивают несколько стаканов.
— Да, — говорю я, — мне один.
Проводница ставит поднос на стол. Я лезу в рюкзак за деньгами. Потом спрашиваю у лежащей на верхней полке:
— Ксюша, ты чай будешь?
Кивнула.
— Тогда дайте четыре. Вдруг остальные тоже будут, — говорю я, протягивая деньги. Располагаюсь на нижней полке. Беру свой стакан, размешиваю сахар.
— Ненавижу, когда меня называют Ксюша.
Значит, не немая. А голос ничего, приятный. Спустилась вниз, села напротив, взяла стакан в обе руки. Смотрит светлыми глазами. Дует на кипяток.
— Меня зовут Ксения. Называй меня так.
— Ладно.
Молча пьём чай, пока не возвращаются Вера Петровна с Лёшей. Малыш сразу тянется к стакану.
— Нет! — строго говорит мама, одергивая сына. — Нельзя тебе чай! Ты меня что, всю ночь будешь в туалет гонять, а?
Ксения едва заметно улыбается. Я тоже — едва.
Потом все укладываются спать.
Я зеваю. Поудобней устраиваю правую руку. И почему-то почти сразу засыпаю.
Просыпаюсь, как всегда, резко. Как будто поспал всего пару мгновений. Но понимаю, что уже глубокая ночь.
Лезу под подушку за часами: так и есть, три часа ночи. Зеваю и бросаю взгляд на соседнюю полку.
Проплывающий за окном фонарь на секунду выхватывает её из полутьмы, словно фотовспышка. Я сразу отворачиваюсь.
И лежу без сна целый час.
Мучительно изнывая от дискомфорта, который доставляет заставшая врасплох эрекция. Вместо того чтобы спать, Ксения в той же позе, в которой читала журналы, лежит и смотрит на меня.
Только на ней абсолютно нет одежды.
Никакой.
«Что? — думаю неподвижный внешне, но мечущийся, словно зверь, внутренне. — И тебе я кажусь не серой геометрической фигурой, а большим разноцветным пятном?!»
«Ну-ну! — с неожиданной злостью думаю я. — Мы это уже проходили! Одна уже пялилась на меня своими чёрными гляделками! И куда это её привело?!»
Неожиданная злость удивляет меня и успокаивает. И я засыпаю.
* * *
— Таможенный контроль! Приготовьте паспорта, пожалуйста! — это проводница предупреждает.
