Смотрю на неё.
Хм…
Взгляда не отводит.
Именно про подобное рассказывал мне Сид. В этом возрасте у четверти — всего лишь у четверти — происходит НЕЧТО, заставляющее не спать по ночам, крепко сжимать коленки днем, долго находиться в ванной вечером…
Глаза становятся глубокими и влажными.
Губы — яркими и припухлыми.
Сущность, опережающая тело.
Желания, обогнавшие возраст.
Она (наконец-то!) опускает глаза в журнал.
Я отворачиваюсь к стенке.
Почти уверенный: где-то я её уже видел.
Или все «Киси-Ляли» похожи друг на друга?
* * *
Нетерпение, влекущее к Югу.
Покатившееся по слегка наклонной плоскости пустоголовым шариком для пинг-понга теперь превратилось в стальной, отполированный и всегда прохладный шар от гигантского подшипника. Шар-победитель, пущенный рукой снайпера по дорожке невероятного боулинга. Стотонный, сверкающий хромом грузовик, мчащийся по встречной полосе на максимальной скорости.
Где я — за рулем.
Или затравленным кроликом смотрю на приближающуюся громаду?
В рюкзаке, который я выбросил тогда через забор вместе с очками Сида, на самом деле ничего, кроме нескольких смятых газет, не было.
А вот в новом, ещё пахнущем магазином, полезного много. Например, бутерброды, сделанные заботливой женой Макара.
Вечером мои соседи, собравшиеся ужинать, приглашают меня к столу. Бутерброды присоединятся к нехитрой снеди, которую Вера Петровна — можно просто Вера — нарезала и разложила прямо на большом листе оберточной бумаги:
— Угощайтесь.
Я беру яблоко: яблоки мне нравятся.
— Меня зовут Лёша, — сообщает вдруг мальчик. — Мне четыре года.
— Меня тоже Лёша, — говорю я, усмехнувшись.
— А тебе сколько лет?
Какой любопытный мальчик.
— Много.
М-да. Если бы я сам знал.
— Так! Лёшенька, не приставай к дяде. Кушай.
Вера вручает сыну кусок сыра. Тот послушно начинает жевать.
Дядя. Ха… Дядя Лёша.
Дядя Дровосек. С железным топором.
Идущий по жёлтой дороге.
В Изумрудный город.
За красным сердцем.
По (ха!) между прочим — железной дороге, железный Дровосек.
— А это Ксюша. Моя старшенькая.
Сидит в углу, забравшись с ногами. Смотрит не мигая.
— Ксюшенька, ты почему не кушаешь?
Берёт яблоко. Кусает. Я пока так и не услышал её голос.
Странная…
Или хочет казаться странной?
За окном стемнело. Под потолком купе зажегся свет.
Беспокойство, связанное с необходимостью общения, улеглось.
Остались другие виды беспокойства.
* * *
— Мама! Я хочу пи-пи!
— Лёшенька, ну ты же десять минут назад был в туалете!
— Хочу опять!
Вера Петровна, читавшая книгу, вставляет закладку на нужной странице, снимает очки:
