— Иногда я подозреваю, что он мой отец.
И сразу пожалел, что добавил это, потому что Ким засмеялся и воскликнул:
— Да ты псих ненормальный! Отчислит тебя мелкий из школы, что будешь матери говорить?
— Ничего не буду, — пожал плечами Мюллер. — Да ты не бойся, все нормально, помолюсь Птаагу, он поможет, не впервой. Он мне уже дважды помогал по-крупному, а по мелочи без счета. Если бы не Птааг, меня бы еще в детстве… неважно.
Мюллер решил, что не станет говорить Киму, что был в Роксфорде накануне инцидента. А то слово за слово наболтаешь лишнего, а он потом растрезвонит или донесет мелкому или кому-нибудь еще.
— Да пошел ты! — крикнул Ким и пошел прочь.
Мюллер проводил его взглядом, пока Ким не скрылся за углом. Мелькнула мысль: может, Лайма где-то неподалеку, повертел головой, поглазел, ее нигде нет, да и странно было бы, будь иначе… Впрочем, сегодня и без того все странно, выдаются иногда странные дни, когда все не так, и судьба человека меняется радикально, вот, например…
Внезапно Мюллер понял, что происходит. Точно такое же ощущение у него было в первый день чумы, с самого утра, до того, как Птааг переменил судьбу маленького мальчика, призвавшего бога молитвой. Или, может, не мальчик призвал бога молитвой, а высшее существо призвало мальчика, чтобы тот помолился и как бы узаконил то, что бог захотел сделать по собственной воле… нет, так слишком сложно.
Мюллер зашел в первую попавшуюся подворотню, прислонился спиной к стене, раскинул руки крестом, задрал голову к небу (никакого неба, конечно, не увидел, только щербатый кирпич) и продекламировал нараспев:
— Птааг, к тебя взываю! Приди, пусть свершится воля твоя!
И Птааг пришел.
— Господин Шу, простите меня, пожалуйста, — тихо сказал Ким. — Я не нарочно, это Мюллер попутал.
В банном халате и тапочках господин Шу казался еще мельче, чем обычно. А в тех местах, которые не скрывал ни халат, ни тапочки, кожа господина Шу была розовая, как у ребенка или женщины, видать, мочалкой тер.
— Кто еще был с тобой? — спросил господин Шу.
Он говорил тихо и монотонно, его голос был лишен каких-либо интонаций. Это пугало.
— Лайма и Руби, — сказал Ким.
Он ждал какой-то реакции, но ее не последовало. Тогда Ким добавил уточняюще:
— Две девочки.
— Не лги мне, — сказал Шу. — Лайма приличная девочка, она на такое не пойдет.
Ким хотел было возразить, рассказать, что она влюбилась в Кима, а из любви к такому замечательному парню чего только не сделаешь, но решил не говорить. Не потому что не хотел выдавать Лайму, он ее уже по-любому выдал, а потому, что господин Шу все равно не поверит. Надо же было так глупо спалиться! А все Мюллер со своими выдумками!
