– Итак, когда вы встретились впервые?
– С кем? – спросил Макс.
– С представителями инопланетной цивилизации, – радостно выдохнул Соколов, похлопывая Макса по руке. – Вот и расскажите, как вы почувствовали, что на вас вышли? Пишу, – и он щелкнул кнопкой.
– Он сказал...
– Кто он?
– Ну, такой зеленый. Он сказал: “Боже, спаси меня от Соколова!” – Последние слова Макс выкрикнул в пустой темный зал.
И тут же услышал ответ:
– Иду, уже иду спасать!
Прямо со сцены спрыгнул тот самый молодой человек, который рассказывал Максу о кришнаитах.
– Ну вот, нигде нельзя поработать, – возмущенно пробурчал Соколов, – этому-то что здесь понадобилось?
– Кто это? – шепотом спросил Макс.
– Валентин. Скептик, циник и всем мешает. Просто проклятие какое-то.
Валентин, размахивая во все стороны руками, пробирался через ряды кресел:
– Я – ужас, летящий на крыльях ночи! Я – Черный плащ! – замогильно вещал он, хлопая сиденьями и создавая жуткий грохот.
Он подобрался, наконец, к совершенно зачарованному этим выступлением Максу и схватил его в охапку. Макс, потеряв равновесие, ткнулся лицом в желтую майку с голубым тигром посередине и вдохнул запах незнакомого горького одеколона.
– Бежим, – обжигающе шепнул Валентин.
И они побежали прочь от оскорбленного Соколова. Пронеслись сквозь задумчивую толпу уфологов, которые смотрели на них замороженными глазами. Все так же, держась за руки, прогрохотали по лестнице, и остановились только тогда, когда за ними захлопнулись стеклянные двери Дома знаний. Здесь на улице, едва отдышавшись от бега, Валентин оглядел Макса с головы до ног и довольно произнес:
– Ну-с, прекрасная леди, я вас спас. Теперь вы моя, и не возражайте.
Сейчас Макс уже не мог бы вспомнить, о чем они проговорили до позднего вечера. В памяти остались только отдельные яркие картины этого необычного знакомства.
Он помнил, как они бродили по посыпанным красным песком дорожкам парка Горького. С детства знакомого парка. Здесь Макс в несознательном возрасте гулял за руку с бабушками-дедушками – благо их было много. Родные и двоюродные, все они ревностно следили за развитием самого младшего отпрыска, а отпрыск, в свою очередь, не знал, куда деваться от их забот. Поэтому красный песочек, привезенный, как говорили, из Бухары специально для этого парка другими заботливыми дядями, всегда ассоциировался у Макса с чрезмерной опекой, и, повзрослев, он всегда обходил парк стороной. Но в тот раз все неуловимо изменилось. Даже сам воздух струной дрожал под древними деревьями и рассказывал о том, чего не было. “Но могло бы быть, – говорил себе Макс, – да, могло бы быть”. А Валентин говорил, указывая небрежным жестом на бронзовый памятник Максиму Горькому, который темной глыбой возвышался в конце аллеи:
