Не далее как вчера я видел просто удивительный, совершенно поэтический сон. Хочешь послушать?
Так вот, Марго. Часы пробили два. Я совершенно точно знаю, что именно два, потому что сквозь сон услышал звон часов, или, вернее, мой сон как раз и начался с этого боя. Сначала была темнота. Потом я почувствовал, что задыхаюсь, и что-то сковывает движения моих рук и ног. Смешно, но я вдруг обнаружил, что стою на дне какого-то водоема, а надо мной несколько метров воды. Тогда я всеми силами устремился вверх и вынырнул. Я плыл в зеленой тинистой воде круглого как тарелка озера. Когда-то, когда я был совсем ребенком, зеленый круглый коврик посреди пола моей комнаты был этим самым озером. Я резал траву из зеленой бумаги и делал картонные камыши, а потом расставлял все это вокруг. И пластмассовая лодка плавала от одного берега к другому, пока не начинали бить часы, и все кончалось, и пора было идти спать. И только я вспомнил все это, как часы пробили два раза и по идее я должен был проснуться, но все продолжал плыть по зеленой воде, пока не достиг берега.
Бумажные камыши шевелились и шелестели, хотя никакого ветра не было. И тут я увидел спину сидящего человека. Я попробовал окликнуть его, но голоса не было – я только, как рыба, разевал рот. Единственная роскошь, которую я мог себе позволить – это смотреть из озера, словно из тарелки с супом, на берег. Не было во мне прыти пластмассовой лодки.
Да, Маргарита, я испугался. И, словно почувствовав мой взгляд, он поднялся во весь рост. И так и стоял совершенно голый и необыкновенно красивый. Я же думал только об одном – если он обернется и увидит меня, то произойдет что-то непоправимое.
Моего слуха коснулись тонкие звуки свирели, и пришло узнавание. Я узнал его. Это был фавн. Ты спросишь, почему фавн? Потому что он, и никто другой. Что? Нет же, ничего не произошло. Он просто ушел куда-то, и я еще долго слышал его замирающую свирель.
Макс умолк. Было еще кое-что, о чем он не хотел говорить. Как проснулся среди ночи и лежал, задыхаясь, а сердце билось так, что даже пищало от усилий, и перед глазами маячила не мутная вода, а бледный потолок с темным пятном люстры посередине, и руки судорожно вцепились в простыню.
Он лежал с открытыми глазами, сосредоточенно вызывая образы ушедшего сна. Голый человек на берегу озера – до чего же нелепо.
“Вот и вся романтика, – подумал Макс, – в грязной воде и голой заднице”.
Однако какое-то смутное чувство не давало уснуть снова. Какая-то мелочь в череде нелепостей. То ли он уже видел наяву что-то похожее, то ли это вязкое ощущение страха было знакомо прежде. Макс напряженно пытался вспомнить, отголоском чего мог быть этот сон. Пока все не испарилось, не улетучилось надо бы зарисовать.
