– Да-да... – ответил я. – Покажи, как ведет себя манекен, когда едет в автомобиле. Помолчи хоть пять минут, и как можно артистичнее.
Агата взвизгнула и залилась таким пронзительным смехом, что у меня заложило уши. Но, я нашел выход – опять включил кассету с Арчи. Нет, определенно, он гипнотически действовал на женщин. Агата тут же замерла с открытым ртом.
"... знаешь, помнишь мою прошлую депрессию – скоро начнется третья от рождества Христова. За последние две недели я перешел на следующий этап... вырос над собой... Из свинарника попал в лабиринт отражений. Люди подкидывают новые задачи, но на самом деле движения нет. Лишь какое-то кручение на месте. Нет, я говорю не так, не правильно. Знаешь, я бы, наверное, тебя полюбил. Может быть, у меня когда-то была мечта, чтобы на свете оказался человек, способный полюбить только меня. Сейчас мне не нравится, что я мог подумать об этом, но, кажется, уже поздно жалеть. Я чувствую, как какие-то пласты внутри меня словно сдвигаются с места. Я вижу в этом движении слепоту, черный космос позади плоских предметов, какими их вижу я... Но, не могу, не могу убедить себя в реальности всего, с чем соприкасаюсь. Это похоже на самоистязание. Я не могу принять вторжение извне, потому что не способен принять реальность. У меня нет чувств – только мысли, и внутри этим мыслей я начинаю понимать, что ничего не вижу и не слышу. Когда меня вдруг начинает затягивать пространство, тащит меня наружу, где все должно оказаться понятным и простым, где даже движения бога станут детской игрой... Да, Роз, я вижу окончание своего пути, отсутствие будущего, неэффективность анализа настоящего. Все остановилось, все искажено”...
Мы обнаружили улицу, носящую гордое имя Элжбет. Я не знаю, кем был этот Элжбет, возможно очень достойным человеком... Но назвать такую улицу хоть чьим-то именем – варварство. Поганый грязный переулок, в узком пространстве которого витал запах помойки, смешанный с еще другим неопрятным кухонным запахом. Это амбре усилилось, когда мы подошли к ржавым железным воротам, выкрашенным в незапамятные времена в голубой цвет. Пятна ржавчины вкупе с ароматом наводили на мысль о покойниках. Я с неохотой потянул на себя тяжелую створку, ощущая под пальцами скользкую жирную поверхность металлической ручки. Нашим взорам открылся грязный двор, серая стена какого-то здания с подслеповатыми окнами и маленькая деревянная дверь в ней. Без опознавательных знаков.
