Философ Арчи ведет светскую беседу. Бедная-бедная Роз. И как она думала выпутываться из этих безумных рассуждений, когда на наивный вопрос, достойный институтки, получила отповедь, сотканную из "чистого разума" и самомнения великого Арчи. Даже восторженная Агата подустала, пытаясь отследить нить рассуждения. А ведь нам еще слушать и слушать этого ненормального. На что я надеюсь? Что вдруг промелькнет адрес клиники? Вряд ли сам Арчи может это знать. Такое впечатление, что он варится в собственном соку и слабо реагирует на внешние раздражители.
Ангельский голос все звучал, выдавая одну за другой мысли, выстроенные на безукоризненной логике и извращенном примитивизме. Арчи ткал смысловую паутину, а несчастная муха упивалась зрелищем, выпадающим раз в жизни – созданием собственного эшафота.
"Кто я? – восклицал он, и тут же отвечал. – Нет, не может человек ответить на этот вопрос, не обманув себя. Если он бездарен и ленив, то скажет – я гений, но мир меня не понимает. Если жаден и изворотлив, скажет – я умею жить. Если не умеет сопротивляться давлению других, то станет козырять ангельским характером. А если сам давит всех и вся, то расскажет сказку о ценности собственных принципов. Всему найдет оправдание, все обратит в достоинство. И в то же время слова – "хороший-плохой" не сходят с его языка. Он раздает оценки направо и налево, он просто существовать не может, не растащив все сущее по этим двум полюсам, изредка заменяя им названия на, скажем, "вредный-полезный", "умный-глупый" или "белый-черный".
Я уже начинал дремать, под монотонные рассуждения нашего ловеласа. Агата сидела все так же напряженно, ловя каждое слово. Я вяло подумал, что она воспринимает монологи Арчи на некоем физиологическом уровне. Женщины попадали под его влияние мгновенно, становились наркоманками чарующего – нет, что я говорю! – монотонного глухого голоса. Ничего чарующего в нем не было. Я с тоской думал, что еще несколько часов мне придется провести в этой комнате, выслушивая сомнительные сентенции и пытаясь обнаружить малейшую зацепку о Роз. Познания Арчи казались неисчерпаемыми – он с легкостью приводил примеры из физики и химии, биология казалась его родным домом, а в знании литературы и всяческих религий равных ему не было. Он рассыпал познания, как жемчуга, и, равнодушно следя за тем, как очередной залп пропадает, не доходя до сознания слушателя, тут же выдавал новый, еще более насыщенный. Я был утомлен настолько, что перестал воспринимать даже то, что сомнению не подлежало, а чтобы еще и следить за хитросплетениями его рассуждений, – увольте.
