Кое‑как, почти теряя сознание и поминутно ожидая выстрела, преодолел качающийся мост.
Вдруг пошёл, просыпался с неба, мелкий крупенистый снег. Поднялся ветерок — несильный, но ледяно–обжигающий. Снежная крупа покалывала лицо, норовила попасть в глаза. Видимость сильно уменьшилась. И хорошо и плохо. Тебя не сразу разглядят, но и ты можешь кого‑то не увидеть.
В караульной яме, в десяти шагах от моста, сидел человек в изношенной и грязной солдатской форме, в прожжённой шинели. Совсем ещё молодой, бледный, замёрзший так, что сознание его, наверное, сузилось в точку. Какой уж тут караул — собственную жизнь не прокараулить бы!..
Когда голова Мелькима свесилась над краем ямы, когда он заскрёб руками, переваливаясь внутрь, а из‑под пальцев его посыпалась вниз мёрзлая земля, солдат поднял голову. Потухшие глаза его враз расширились, наполнились сознанием и ужасом.
— Гоблин! — закричал он.
Вернее, ему, наверное, казалось, что он закричал. А на самом деле его простуженное сипение вряд ли было слышно дальше, чем в трёх шагах. Уродливое — такое белокожее и тонкое, голубоглазое — лицо со слишком длинным носом, с полоской пшеничного цвета усиков над верхней губой, перекосилось от страха. Посиневшие губы тряслись от холода и ужаса.
Мельким скатился к нему в яму. Сил, чтобы сразу броситься на врага, уже не было, поэтому мальчик замер, прижимаясь спиной к мёрзлой земле, тяжело дыша, выставив нож вперёд. Солдат сидел напротив, сжимая в руках ружьё с примкнутым штыком, и во все глаза глядел то на темнокожее, волосатое, плосконосое лицо невесть откуда взявшегося гоблина, в его красновато–зелёные глаза, то на синеватый клинок в лохматой руке. Был он молод — юнец ещё совсем, года на три–четыре старше Мелькима. Был он слаб и напуган до полной потери ориентации. Зубы его стучали от холода и волнения.
— Гоблин! — прошептал он ещё раз. И потом, вспомнив: — Тревога!
Но никто не мог услышать и не услышал его «крика».
— Ат кокор, тувлюк! — прошептал ему Мельким, накапливая силы для броска. — Молчи, баран!
Солдатик наконец сообразил — дёрнул ружьё, поворачивая его к Мелькиму штыком. Потянул собачку, но замёрзший палец соскальзывал и был слишком слаб, чтобы взвести застывший курок. Мельким перехватил рукой обжигающий холодом ствол, отвёл в сторону. Потом оттолкнулся спиной от земляной стены и повалился вперёд, на противника, целя ножом в горло. Солдат подался назад, отстраняясь, отворачиваясь, испуганно косясь на смертоносное синеватое жало–остриё.
