Валерий мог читать наизусть поэмы Баркова, озорные стишки Лермонтова и Есенина.А иногда его тянуло на монологи, и он риторически вопрошал Ленарда:
– Почему эротические произведения «Декамерон» и «Золотой Осел» признаются «классикой мировой литературы», а на «Луку Мудищева» льют грязь? Мопассана печатают, Арсан издают, «Эдичку» тоже недавно опубликовали, а на Баркова и «Луку» наложили запрет?
Матерился Валерий постоянно. Один раз Ленард тайком записал его речь на магнитофон. Через пару дней он с приятелями прокрутил ему эту запись и приложил стенографическую справку. За 87 секунд Валерий произнес 62 слова, из которых было 34 матных. Тот расхохотался и послал всех в задницу. Но следующая стенограмма через две недели содержала уже всего 17 матов на 64 слова. Затем уже его лексикон закрепился всего на десяти матах в минуту.
Недавно Валерий побывал у него в гостях. Хотя оба они закончили экономический факультет, Валерий теперь работал в области филологии и стал заведующим кафедры славянских языков. Тема его докторской диссертации была: «История и эволюция обсцентной лексики славянских народов». И он издал свой словарик. Тот разошелся огромным тиражом. Он подарил Ленарду один экземпляр с дарственной надписью.
Первое, что он произнес, войдя в его квартиру:
– Ну ты (непечатно) и живешь! Я уееееею!
Но после этого Валерий, за все те дни, что гостил у Ленарда, не произнес ни одного подобного слова. Даже в церкви!
Вздох глубокий, руки шире!
Мне опять позвонил Дамиано. Интересно, чем сейчас придется заниматься?
– Вам предстоит новая командировка.
– И куда?
– Недалеко. В «мертвую зону».
– Куда-куда?
– Есть такой город.
Я знал это место и бывал там пару раз, помогая в переездах знакомых в «чистилище».
Весь этот русско-язычный город когда-то держался на единственной фабрике по производству керамики. Но фабрика не выдержала конкуренции с испанцами в период смены экономической формации. Все остались без работы. Молодежь дружно рванула за границу. Некоторым повезло, они нашли работу в столице и ездили каждый день по два часа на электричке. Потом прогрессивное государство разобрало железную дорогу, чтобы ее рельсы не сдали на металлолом безработные.
Жители этого города стремительно скатывались на дно жизни. Продавали квартиры за бесценок и уезжали, кто куда. Скоро туда начали выселять тех, кто потерял свое жилье в столице. Постепенно контингент стабилизировался. Опустившиеся люди продавали мебель, электроплиты, отпиливали радиаторы отопления. Продавали все, что можно было продать: за ящик водки, за пять бутылок, за одну.
