Глядя в белые спины, уходящие по тропе, спросил вполголоса:
— Сколько женщин на острове сейчас молоды, упруги и не сорвали голос, крича от боли? С целыми телами, сколько?
— Пятнадцать нетронутых, мой жрец, мой Пастух. Они еще ждут. И восемь уже прошли подготовку, их раны залечены. Прочие заняты с учителями.
Перечисляя, он запнулся, и по красивому лицу пробежала судорога удовольствия. Старший кивнул. Они шли по тропе к массивной двери. Пройдя, Пастух подождал, пока младший закроет дверь, закладывая поперек тяжелый засов. Поднимаясь витой лесенкой в каменную галерею, куда выходили двери камер, наставлял идущего следом Жреца Удовольствий:
— Приготовь трех только что купленных, тех, что привезли родные. Проданные семьей, они вызывают жалость нежным испугом. И трех выученных. Эти, после науки на острове мягки и готовы на все. С ними пусть будет твоя Онторо-акса, она увидит сама, как нужно поступать. А сам постарайся, чтоб во время утех княгиня позвала пленника. Издалека. А потом снова. И снова. И пусть он ее слышит. Каждый раз. Обманывается и снова понимает, что обманулся и предал.
— Да, мой жрец, мой Пастух, — согласился молодой, и старик усмехнулся восхищению в его голосе. Не зря его глаза полны вечной вонючей влаги, жрец Удовольствий знает, что такое правильные удовольствия. Вот сейчас — увидел воображаемое, и насладился. Хороший ученик. А пленник… Кто знает, может быть, мать-Тьма одарит их этим пленником — позволит не убивать по завершению дела, а создать могучего палача, прихотливого в изобретении полезных забав. Своей головой он подымет потолок нижнего мира, руками раздвинет его края, ногами промнет, и сделает больше, шире и глубже. А уж разум, обратившийся в нужную сторону, наполнит пространство такими темными вихрями…
Он шел, мягко ступая по гладкому камню. И ощущая, как грудь и живот наливаются сладостью, как немеют кончики пальцев, восхищался собой. Пусть Младший, владеющий женщинами Острова, холит свои страсти и вожделение к женскому. Ему не понять, как изысканно наслаждение большим. Предательством, коварством, расширением власти над душами.
У круглой двери с шестиугольным оконцем Пастух поманил младшего толстой рукой.
— Взгляни на спящего, что лелеет себя в сочном и ароматном саду, полном меда и водопадов.
Жрец удовольствий послушно приник к оконцу, утопая лицом в сером тумане.
В камере, свернувшись, спал черный великан, с ободранными о камень локтями и коленями, с большой ссадиной на лбу. У сбитой скулы копошились многоножки, торопясь всосать брюшками вязкую подсыхающую кровь на полу.
