Шаман искоса глянул на египтянина. Тот вдруг передернулся, ударив кулаком по бревну. Патахха кивнул. Понял — Техути почувствовал, ухватил маленький краешек того, что довелось пережить Хаидэ. И подождав, когда тот отдышится, спросил в свою очередь:
— Не боишься?
— Не боишься? — эхом повторил младший ши.
— За нее? Я…
— Ее. Не боишься?
Не дожидаясь ответа, сполз с бревна и побрел к ученикам, что сразу бросили седло и кинулись навстречу.
— Мир сладок, как сочный плод, — жрец-Пастух погладил подлокотники, сжал резные драконьи головы, с удовольствием ощущая тепло гладкого дерева. Посмотрел на притихшую толпу — сотни блестящих лиц и сверкающих глаз.
— Труды необходимы для того, чтоб плоды зрели, но кроме умений и трудов есть еще радости чистых удовольствий.
— Да… — выдохнула толпа. Волна движения мягко прошла по плечам и головам. И снова все замерли, ожидая слов.
Жрец усмехнулся. Он не обольщался, мало кто из собравшихся, разгоряченных вином и праздником, понимал его. Слова были для них просто ключом к получению радостей. Пусть повелитель скажет. И разрешит. В уплату за жадное внимание. Эта мена нравилась жрецу. Как все просто. И чем дальше, тем проще, потому что радостей хочется больше и больше, и должны они быть грубее и сильнее.
Он поднял руку, следя, чтоб складки белой тоги, расправляясь, падали к самому полу. Повысил голос. Перечисление радостей — вот что важно повторять. Пусть помнят и никогда не забывают.
— Прежде трудов своих вы можете что-то найти. Счастливая находка!
— Счастливая! Находка! — толпа раскачивалась, вторя нараспев.
— Можете взять то, что существует само по себе, не принадлежа никому. Взять!
— Взять! Само по себе!
Жрец поднял вторую руку. Подался вперед, показывая белые ладони.
— Можете взять у слабого. Таковы простые законы жизни. Сильный живет, слабый погибает.
— Взять! Погибает! Да, мой Пастух, мой жрец!
— Можете взять у глупого. Таковы законы жизни. Хитрый живет, он сильнее.
— Да! Да!
Жрец встал, простирая руки над толпой. Тут, за тонкой завесой тумана, скрывающей широкое пространство сердцевины скального кольца от жителей галерей, жирную землю устилал ковер мягкой пружинящей травки, перекликались яркие птицы, покачиваясь на тонких ветках молодых деревьев, журчали изгибистые ручьи со сладкой пресной водой. И все было настоящим — никакого морока. Люди сидели на пологих пригорках, гладя дивный живой ковер. Черпали руками сладкую воду, вливая в раскрытые рты. Дышали хмельным воздухом, что, входя в легкие, бродил, как свежее вино. И смотрели во все глаза на хозяина — стоящего на возвышении, где на зеленую траву была положена ослепительно белая мраморная плита, на нее еще одна — поменьше. За спиной пастуха стояло кресло, убранное прозрачными тканями и золотыми цепями. И все вокруг было таким ярким, цветным, вкусным — радость и удовольствие детям острова Невозвращения. Чтоб, уйдя танцевать на черный песок, пить пиво и вино, набивать животы мясом и фруктами, а потом, валясь спать в своих пещерах, они баюкали память о радостях праздника, который дарят им их повелители.
