Матара сложила руки на коленях и закрыла глаза. Надо ждать. Наказание начнется на закате.
На два десятка ступеней ниже в глубине пещеры Онторо-Акса стояла перед металлическим зеркалом, внимательно рассматривая гладкое лицо и черные глаза, блестящие, будто ее укусил пустынный паук, впустив под кожу яд безумия. Насмотревшись, аккуратно уложила длинные, до колен волосы, убранные в двенадцать тугих кос, поправила полосатую кангу. Отходя от зеркала, прошла по всей пещере, расправляя ползущие по стенам вьюнки и трогая пальцами птичьи гнезда, слепленные из глины и песка. Подхватила приготовленную корзинку с едой и питьем.
Выйдя, задернула занавесь, и, повернувшись, крепче прижала корзину к боку. Медленно опустилась на колени, выгибая грудь и откидывая голову. Косички веером легли по плечам, падая на белые каменные плиты.
Жрец Удовольствий коснулся подставленного горла, потом правой груди. Опуская ухоженную руку, усмехнулся.
— Есть ли у тебя время, черная рабыня белых жрецов, на меня, твоего наставника? Может быть, пригласишь меня в свое одинокое жилище?
Женщина поднялась. Снова откинула плотную штору, сгибаясь в поклоне, указала рукой в глубину пещеры.
— Этот дом всегда твой, и никогда не мой, мой жрец, мой Наставник.
Жрец вошел, лениво оглядываясь, направился к полотняному креслу и сел, вытягивая ноги и оправляя на коленях вышитый подол.
Онторо-Акса задернула штору и опустилась на колени, касаясь лбом циновки, закончила:
— Всегда буду возносить хвалу тебе, за то, что дал мне новую жизнь, на благо матери-темноте.
Мужчина кивнул. Качнулись белые косы, ложась на грудь.
— Ты заслужила, гибкая тварь. Оказалась большим, чем красивое тело. Из мяса для мужчин стала искусной врачующей, и тьме не понравилось бы, если это не оценить. Ты полезна.
Онторо молчала, не поднимаясь с колен. Жрец медленно поворачивался, осматривая чистую пещеру, полки у стен, полные ящичков и сосудов, лохани в углу и у стены — брошенный на пол чистый матрас, застеленный покрывалом.
— Одна. Вижу, ты по-прежнему отказываешь мужчинам? Это славно, целительница, так твоя голова всегда будет чиста.
— Да мой жрец, мой Наставник. — Онторо старалась не смотреть в зеленые глаза. Вдруг он прочитает в них истинную причину. Две истинных причины. Вздрогнула, услышав:
— Понимаю. Мои уроки были хороши. Тебе хватает памяти о них. Так?
— Да, мой жрец, — голос было ровным, а в голове билось «одну он знает, одну причину…»
Да. Уроки в большой пещере наставлений надолго избавили Онторо от желания видеть, трогать или даже говорить с мужчинами. И жрец Наставник это понимает. Вдруг он поймет и дальше?
