– Ну, так что же насчет Большой Бухонианской? – спросил я.
– Пойдемте в мой кабинет. Вот и все – пока.
То была кучка писем цвета зельтерского порошка, дюймов девяти в длину, имевшая очень деловой вид.
– Можете просмотреть это, – сказал Вильтон. – Я мог бы взять стул и красный флаг, пойти в Гайд-Парк и наговорить самых ужасных вещей про вашу королеву, проповедовать какую угодно анархию, и никто не обратил бы на это внимания. Полиция – черт бы ее побрал! – защитила бы меня, если бы я своей выходкой навлек на себя неприятность. Но за такой пустяк, что я махнул флагом и остановил маленький грязный скрипучий поезд, проходящий к тому же по моей собственной земле, на меня обрушивается вся британская конституция, словно я бросил бомбу! Я не понимаю этого.
– Не более понимает и Британская Бухонианская дорога, по-видимому. Я перелистывал письма. Вот начальник движения пишет, что совершенно непонятно, как кто-либо мог… Боже мой, Вильтон, да вы действительно сделали это! – Я хихикнул, продолжая чтение.
– Что тут смешного? – спросил хозяин.
– Кажется, что вы или Говард за вас остановили северный поезд, идущий на юг в три часа сорок?
– Еще бы мне не знать этого! Они все набросились на меня, начиная с машиниста.
– Но ведь это поезд, идущий в три сорок, – «Индуна». Ведь вы, конечно, слышали об «Индуне» Большой Бухонианской дороги?
– Как я могу, черт возьми, отличить один поезд от другого? Они идут почти через каждые две минуты?
– Совершенно верно. Но ведь это была «Индуна», «единственный» поезд по всей линии. Он был пущен в начале шестидесятых годов и никогда не был остановлен.
– Я знаю! Со времен пришествия Вильгельма Завоевателя или с того времени, когда король Карл прятался в его топке. Вы такой же, как все британцы. Если он ходил без остановки столько времени, то пора было остановить его раза два.
Американец стал ясно проглядывать в Вильтоне, его маленькие руки с тонкими кистями беспокойно двигались.
– Предположим, что вы остановили бы имперский экспресс или западный циклон?
– Предполагаю. Я знаю Отиса Гарвея – или знал прежде. Я послал бы ему телеграмму, и он понял бы, что со мной произошла свинская штука. Это я говорил и здешней ископаемой британской компании.
– Так вы отвечали на эти письма, не посоветовавшись с адвокатом?
– Конечно отвечал.
– О, моя благословенная страна! Продолжайте, Вильтон.
– Я написал, что был бы очень рад видеть их председателя и объяснить ему все в трех словах, но это оказалось невозможным. По-видимому, их председатель какой-то бог. Он был слишком занят, и, ну можете прочесть сами, они потребовали объяснений. Смотритель станции Эмберли Ройяль, а он обычно пресмыкается передо мной, требовал объяснения, да поскорее. Главный инженер в св. Ботольфе требовал три или четыре объяснения, а лорд Муккамук, что смазывает локомотивы, требовал по объяснению каждый день. Я говорил им – говорил раз шестьдесят, что остановил их святой и священный поезд, потому что хотел войти в него.
