Профилирующие предметы — математика и физика — меня беспокоили мало. Но страх перед сочинением подсадил на капли, как и все общежитие. Москвичи, «отрепетированные» членами приемной комиссии и закончившие подготовительные курсы, демонстрировали спокойствие и выдержку патрициев. Фомина держалась особняком, на сплетни и разговоры «за жизнь» не велась, но почему-то однажды вечером подошла ко мне и села рядом на лавочку в сквере.
— Трясешься?
— Угу, — у меня на коленях лежал толстенный справочник «300 лучших сочинений».
— Косяк забьем? Поможет…
— Кого? — не поняла я.
Алиса не стала ничего объяснять, достала из складок балахона подозрительную папиросу, несколько раз затянулась и протянула мне.
— Не курю, — я дернулась, и справочник шлепнулся на землю.
— Насильно в рай не тянут, — пробормотала странная девушка и расслабленно откинулась на скамейке.
Я косилась на соседку и стремительно шуршала извилинами — удрать сразу или посидеть немного для приличия. Но девушка в балахоне давно меня интриговала, и я отважно осталась на месте.
— Говно трава, — вдруг пробормотала девица, швырнула окурок в урну и протянула руку: — Алиса Фомина.
— Надежда. Боткина, — представлялась я всегда с расстановкой, произнесенные скороговоркой имя и фамилия часто вызывали смешки.
Алиса с иронией посмотрела мне в глаза, по-моему, хотела сказать «бывает», но передумала.
— Ты откуда?
— Да так, — уклончиво ответила я.
— Из деревни, — сама себе утвердительно произнесла Алиса. — А я из Питера.
— В Питере своих институтов не хватает? — я действительно сильно удивилась.
Вместо ответа Алиса достала из сумочки лаковую миниатюру и протянула ее мне:
— Знакомый писал… мой портрет. Из-за него из Питера сдернула.
На завтра был назначен экзамен по русскому и литературе. Этого испытания я боялась до тошноты и никак не предполагала, что вместо отдыха и сна смогу протрепаться на лавочке до первых петухов.
Впрочем, треп пошел на пользу, от новой знакомой я заразилась таким равнодушием, что экзамен сдала, как запрограммированный на «отлично» киборг.
С тем же показным равнодушием я нашла свою фамилию на стенде в списках принятых в студенты. Вокруг бушевала толпа будущих и несостоявшихся бауманцев, народ собирался в кучки, кто-то звонил по сотовому телефону: «Мама! Меня приняли!!» — кто-то рыдал… Фомина нашла свою фамилию, пробормотала: «Не повезло» — и замерла, грустя о брошенном в Питере Кире. Любимой тете Алиса пообещала, что если поступит, то останется в Москве и выбросит из головы все, кроме учебы.
