— Я спросил не «кому», а «почему»?
Карен Оберн вопросительно взглянула на Квинлана, но тот на нее не смотрел, он здесь ни при чем. Она пояснила:
— Фил — исполнительный редактор.
— А Айвс — коллега-репортер. Зачем стучать на него?
— Я думаю…
— Конечно. Коллега делает что-то, о чем не догадывается босс, вы ему докладываете, стучите. Как вы ни называйте такой поступок, это так.
— Айвс…
— Что, — напирал Ньюмен, — если летел и жил под псевдонимом, значит, не мог тратить казенные деньги, поскольку ему не оплатят расходы на чужое имя, если в газете не в курсе дела, да? О’кей, он мог красть время тогда, когда должен работать, но это не ваше дело, не так ли? Почему вы просто не подождали, не встретились с ним еще раз и не спросили, в чем дело, черт побери, свидание с Нанайской королевой или что-то еще?
— Я не…
— Да, вы все — трое. Вы сказали, что знаете что-то о Мак-Алистер, мисс Оберн, вы должны знать, политический Олимп — ваше пастбище. Скорее всего, вам очень хотелось самой попытаться сделать материал о ней, а дело поручили Айвсу, доверили рассказать о человеке, который переходит в категорию политических тяжеловесов в рамках штата и всей страны. Сдается мне, хотя я честно признаюсь в полном незнании газетного дела, что это делает автора такого материала тоже своего рода тяжеловесом. Вы сказали, что не подошли к Айвсу, когда заметили его в Новом Орлеане, мисс Оберн. Вы начали объяснять, но не закончили, закончу я: вы с ним не поговорили потому, что наложили в штанишки. Я прав?
Карен Оберн глянула на Филдса, который тоже вдруг увлекся счетом снежинок на стекле окна, потом снова на Ньюмена.
— Вы правы. Политический Олимп — мое пастбище. Я, конечно, хотела сделать материал о Мак-Алистер, но в утешение меня послали в Новый Орлеан писать об экономической конференции по Карибскому Бассейну. Не мое пастбище и ничего особо интересного, но суть в том, что я неплохо проводила время: один брифинг после обеда, разговоры о проблемах, никому не интересных, можно веселиться допоздна и спать до обеда.
Кстати, о вечеринках. Ньюмен хотел спросить, с которым из этих двух парней спит Карен Оберн, чтобы они принимали в расчет ее огорчения из-за неполученного важного задания и посылали ее в экзотические места, где можно гулять допоздна и не вставать рано? Потом он присмотрелся и решил, что она спит с обоими, но ни один не догадывается о ее отношениях с другим, будучи уверен, что он — единственный. Только Карен Оберн знает, что на самом деле они оба — ее любовники. Ньюмен Премудрый, Глубочайший и Красноречивейший вещал:
